Стихи Марины Цветаевой
Оставленной быть — это втравленной быть В грудь — синяя татуировка матросов! Оставленной быть — это явленной
Повсюду листья желтые, вода Прозрачно-синяя. Повсюду осень, осень! Мы уезжаем. Боже, как всегда Отъезд
«то — вопреки всему — Англия…» Пахнуло Англией — и морем — И доблестью. — Суров и статен. — Так, связываясь
И, дрожа от страстной спеси, В небо вознесла ладонь Раскаленный полумесяц, Что посеял медный конь.
По тебе тоскует наша зала, — Ты в тени ее видал едва — По тебе тоскуют те слова, Что в тени тебе я не сказала.
Колотёры-молотёры, Полотёры-полодёры, Кумашный стан, Бахромчатый штан. Что Степан у вас, что Осип — Ни
Последняя прелесть, Последняя тяжесть: Ребенок, у ног моих Бьющий в ладоши. Но с этой последнею Прелестью
Прибой курчавился у скал, — Протяжен, пенен, пышен, звонок… Мне Вашу дачу указал — Ребенок.
Простите Любви — она нищая! У ней башмаки нечищены, — И вовсе без башмаков! Стояла вчерась на паперти
Развела тебе в стакане Горстку жженых волос. Чтоб не елось, чтоб не пелось, Не пилось, не спалось.
Двенадцать месяцев в году. Не веришь — посчитай. Но всех двенадцати милей Веселый месяц май.
С вербочкою светлошерстой — Светлошерстая сама — Меряю Господни версты И господские дома. Вербочка!
Седой — не увидишь, Большим — не увижу. Из глаз неподвижных Слезинки не выжмешь. На всю твою муку, Раззор
Сколько их, сколько их ест из рук, Белых и сизых! Целые царства воркуют вкруг Уст твоих, Низость!
Смуглой оливой Скрой изголовье. Боги ревнивы К смертной любови. Каждый им шелест Внятен и шорох.
Стоит, запрокинув горло, И рот закусила в кровь. А руку под грудь уперла — Под левую — где любовь.
Так — только Елена глядит над кровлями Троянскими! В столбняке зрачков Четыре провинции обескровлено
Так, от века здесь, на земле, до века, И опять, и вновь Суждено невинному человеку — Воровать любовь.
Тридцатая годовщина Союза — держись, злецы! Я знаю твои морщины, Изъяны, рубцы, зубцы — Малейшую из зазубрин!
Екатерине Павловне Пешковой Мама светло разукрасила гробик. Дремлет малютка в воскресном наряде.
Упадешь — перстом не двину. Я люблю тебя как сына. Всей мечтой своей довлея, Не щадя и не жалея.
Целовалась с нищим, с вором, с горбачом, Со всей каторгой гуляла — нипочем! Алых губ своих отказом не
Четверостишия 1 На скольких руках — мои кольца, На скольких устах — мои песни, На скольких очах — мои
Максиму дю Кан 1 Для отрока, в ночи глядящего эстампы, За каждым валом — даль, за каждой далью — вал.
Сыплют волны, с колесами споря, Серебристые брызги вокруг. Ни смущения в сердце, ни горя, — Будь счастливым
Я сказала, а другой услышал И шепнул другому, третий — понял, А четвертый, взяв дубовый посох, В ночь
Как правая и левая рука — Твоя душа моей душе близка. Мы смежны, блаженно и тепло, Как правое и левое крыло.
О. Э. Мандельштаму Собирая любимых в путь, Я им песни пою на память — Чтобы приняли как-нибудь, Что когда-то
Милые спутники, делившие с нами ночлег! Версты, и версты, и версты, и черствый хлеб… Рокот цыганских
Люблю — но мука еще жива. Найди баюкающие слова: Дождливые, — расточившие все Сам выдумай, чтобы в их
Ты проходишь своей дорогою, И руки твоей я не трогаю, Но тоска во мне — слишком вечная, Чтоб была ты
С фонарем обшарьте Весь подлунный свет! Той страны — на карте Нет, в пространстве — нет. Выпита как с
Воды не перетеплил В чану, зазнобил — как надобно — Тот поп, что меня крестил. В ковше плоскодонном свадебном
Идет по луговинам лития. Таинственная книга бытия Российского — где судьбы мира скрыты — Дочитана и наглухо закрыта.
Брали — скоро и брали — щедро; Взяли горы и взяли недра. Взяли уголь и взяли сталь. И свинец у нас, и хрусталь.
О. Э. Мандельштаму Откуда такая нежность? Не первые — эти кудри Разглаживаю, и губы Знавала темней твоих.
Дома до звезд, а небо ниже, Земля в чаду ему близка. В большом и радостном Париже Все та же тайная тоска.
Выше! Выше! Лови – лётчицу! Не спросившись лозы — отческой Нереидою по — лощется, Нереидою в ла — зурь!
Дорожкою простонародною, Смиренною, богоугодною, Идем – свободные, немодные, Душой и телом – благородные.
Война, война!- Кажденья у киотов И стрёкот шпор. Но нету дела мне до царских счетов, Народных ссор.
Солнце и звёзды в твоей глубине, Солнце и звёзды вверху, на просторе. Вечное море, Дай мне и солнцу и
Канун Благовещенья. Собор Благовещенский Прекрасно светится. Над главным куполом, Под самым месяцем
«Аu moment оu je me disposais ? monter l’escalier, voil? qu’une femme, envelop?e dans un manteau, me
А любовь? Для подпаска В руки бьющего снизу. Трехсекундная встряска На горах Парадиза. Эти ады и раи
В шитой серебром рубашечке, — Грудь как звездами унизана! — Голова — цветочной чашечкой Из серебряного выреза.
Без самовластия, С полною кротостью. Легкий и ласковый Воздух над пропастью. Выросший сразу, — Молнией
Блаженны дочерей твоих, Земля, Бросавшие для боя и для бега. Блаженны в Елисейские поля Вступившие, не
Братья, один нам путь прямохожий Под небом тянется. . . . . .я тоже Бедная странница… Вы не выспрашивайте
Быть голубкой его орлиной! Больше матери быть, — Мариной! Вестовым — часовым — гонцом — Знаменосцем —
В оны дни ты мне была, как мать, Я в ночи тебя могла позвать, Свет горячечный, свет бессонный, Свет очей