Стихи русских поэтов

Дрожат круги на потолке. Писец нотариуса кисел. Над вечной пляской слов и чисел Дрожать круги на потолке.

На тихом берегу мы долго застоялись. Там странные цветы нам сладко улыбались, Лия томительный и пряный аромат.

Если прихоти случайной И мечтам преграды нет, — Розой бледной, розой чайной Воплоти меня, поэт!

В норе темно и мглисто, Навис тяжелый свод, А под норою чисто Стремленье горных вод. Нору мою оставлю

Скорбишь ли ты о смерти друга, Отца любимого ль, сестры, — Утешься, добрая подруга, В возмездья веруя поры.

Тени резкие ты бросил, Пересекшие весь дол. Ты на небе цветом алым, Солнцем радостным расцвёл.

В ту пору я жил в новгородских дебрях. Мне было около десяти. Я ловил рыбу, учился гребле, Мечтал Америку посетить.

Я твой, я твой, Аделаида! Тобой узнал я, как сильна, Как восхитительна Киприда, И как торжественна она!

У поезда, застыв, задумавшись — в глазах бездонно и черно,- стояли девушка и юноша, не замечая ничего.

Гляжу на грубые ремесла, Но знаю твердо: мы в раю… Простой рыбак бросает весла И ржавый якорь на скамью.

Скончай о темна ночь сномъ бѣдному печали, Чтобъ я хотя на часъ своей тоскм отсталь, Терпѣть мнѣ ужъ

Не лес завывает, не волны кипят Под сильным крылом непогоды; То люди выходят из киевских врат: Князь

Убитые камнем дороги жестоки. Лесная прохлада, обвей, очаруй. Кто вброд переходит лесные потоки, Тот

Не говори, что здесь свобода, И не хули моих вериг, — И над тобою, мать-природа, Мои законы Я воздвиг.

Страстно дыша, вся исполнена неги, Ночь подходила в сияньи луны К тихому лесу, в загадочной грусти Оцепеневшему

Воображаю, как вишнево И персиково здесь весной Под пряным солнцем Кишинева, Сверкающего белизной!

О! стонати русской земле, спо- мянувши пръвую годину и пръвых князей. Слово о полку Игореве Где вы, краса

В небе звезды ярко блещут. Дали светом осияны. Мысль моя летит с тоскою В те неведомые страны, Где сияют

Твои горячие кораллы Коснулись бледного чела, Как сладострастная пчела, — И вот в душе звучат хораллы.

Когда ее все обвиняли в скаредности, В полном бездушье, в «себе на уме», Я думал: «Кого кумушки не разбазарят?

Кто поневоле оторвал От сердца с болью нестерпимой Любимых дум предмет любимый, Кто постепенно разрушал

Взаимственно любовь пастушка ощущала, И нѣкогда она любовнику вѣщала: Любезный мой Астратъ! Парѳеніи ты милъ;

Мой свѣтъ! любовь твоя мнѣ очень дорога; Да для тово то я тебѣ и не слуга: Съ кѣмъ хочешь ты любись своимъ

Малыш, Отцу послушный, Зеленый шар несет, — На нитке равнодушной Порывный газолет. Шалун, махнувши ручкой

Кому, о господи, доступны Твои Сионски высоты? Тому, чьи мысли неподкупны, Чьи целомудренны мечты;

Стареющий поэт… Два слова — два понятья. Есть в первом от зимы. Второе — все весна. И если иногда нерадостны

Был простор небес огромен, А в лесу был воздух томен, Благовонных полон смол. Омрачённый думой строгой

Здесь, над милой Кондаминой, Где нежна природа-мать, Веет лаской голубиной Он, умеющий играть, Взоры

Когда на листья винограда Слетала влажная прохлада С недосягаемых вершин; Когда вечерний звон Гелата

Кто хулитъ франмасоновъ За тайный ихъ уставъ, Что тѣ не чтутъ законовъ, Своихъ держатся правъ: Когда

С курьерским, в пять, я радостно приеду К тебе, Олег, и будешь ты опять Встречать меня. Везу тебе победу

Люблю октябрь, угрюмый месяц, Люблю обмершие леса, Когда хромает ветхий месяц, Как половина колеса.

Одно ли дурно то на свете, что грешно? И то нехорошо, что глупостью смешно. Пиит, который нас стихом

Пошла бродить я по полю И прислонилась к тополю… Смотрю: а рядом перепел Всю воду в луже перепил… Смотрю

Чем больше книг сухих, научных, Тем меньше лирики в сердцах. Чем больше лиц научно-скучных, Тем меньше

Ни холодный свет жемчужины, Ни лазурный тон сапфира Не сравнить с сияньем дюжины Звезд полуночного мира.

Ночные грезы их пленили, Суля им радостные дни, — Они друг друга полюбили, И были счастливы они.

Нет, не найду сегодня пищи я Для утешительной мечты: Одни шарманщики, да нищие, Да дождь – всё с той

Всё, чего нам здесь недоставало, Всё, о чём тужила грешная земля, Расцвело на вас и засияло, О, Лигойские

Вчера свершился мой жена съ тобою бракъ: Что я хотелъ найти, не делалося такъ. Жена ему на то: не те

Вчера гуляла непогода Сегодня то же, что вчера — И я, от утра до утра Уныл и мрачен как природа.

Грешник, пойми, что Творца Ты прогневил: Ты не дошёл до конца, Ты не убил. Дан был тебе талисман Вечного

Я остановила у эскимосской юрты Пегого оленя, — он поглядел умно. А я достала фрукты И стала пить вино.

Памяти Чехова В наши дни трехмесячных успехов И развязных гениев пера Ты один, тревожно-мудрый Чехов

На ваш вопрос: «Какие здесь Заметны новые теченья?», Отвечу: как и прежде, смесь Ума с налетом поглупенья.

Один, среди речных излучин, При кликах поздних журавлей, Сегодня снова я научен Безмолвной мудрости полей.

Я знаю что тебѣ я очень видъ постылой, И что меня губить ты тщишся всею силой: Но видишъ ты что цѣлъ

В суровый год мы сами стали строже, Как темный лес, притихший от дождя, И, как ни странно, кажется, моложе

Иду в лесу. Медлительно и странно Вокруг меня колеблется листва. Моя мечта, бесцельна и туманна, Едва

«Ты видишь ли, барин, вдали дерева? Под ними измята младая трава!» — Но кто же младую траву там измял?