Стихи русских поэтов

Ряды березок удочкообразных. Меж них тропа. За ними же, правей, Ползет река. Вода в тонах топазных.

Я говорю: отлетены лета Падучих грез, недопитых любовей. Приять одну, последнюю готовей Моя душа, угасом золота.

«Чижик, Чижик, где ты был?» У Катюши кофе пил, С булкой, с маслом, с молоком И с копченым языком.

Всѣ прошли мои забавы, Вижу я тебѣ не милъ! Тщетно счастіемъ ласкался, Тщетно имъ себя манилъ;

Какая то во ржи жила на нивѣ птаха, А съ нею дочь ея жила: На нивахъ жатва ужъ была; Такъ жительницамъ

Тонкий край свой месяц долу кажет, Серебристо-алый на востоке. Неба сини все еще глубоки, Но уж край

Наликерьте сердца, орокфорьте мечты, Всех зовите на «ты». Пейте уст алькермес. Ешьте девий дюшес, Чтоб

Былъ перьвый въ старь піитъ во Франціи машейникъ, И заслужилъ себѣ онъ плутнями ошейникъ: А я машейникомъ

Как ни грозит нам рок суровый, Но снова вспаханы поля И всходы вновь дает земля. Как ни грозит нам рок

Цветными шелками по беглому шелку я вышила милый и сложный узор Карминных, шарлаховых, вишнево-алых

Новоманерны дамы были, И позабыли Въ гостяхъ о ленточкахъ и платьи говорить. Вить имъ по всякой часъ

Ты гори, моя свеча, Вся сгорай ты без остатка, — Я тебя гасить не стану. Ты гори, моя свеча, — Свет твои

Если б ты была Юнона, А любовник твой Зевес, Сад твой, милая Миньона, Походил бы не на лес: В нем не

Нас двадцать лет связуют — жизни треть, Но ты мне дорога совсем особо. Мне при тебе мешает умереть: Твоя

Дождь идет с утра, Будет, был и есть. И карман мой пуст, На часах шесть. Папирос нет, И огня нет, И в

Как часто хоронят меня! Как часты по мне панихиды! Но нет дня меня в них обиды, Я выше и Ночи, и Дня.

Этот сон-искуситель, Он неправдою мил. Он в мою роковую обитель Через тайные двери вступил, — И никто

Забудь, что счастье ненадежно, Доверься мне, И успокойся безмятежно В блаженном сне. Мгновенья сладкие

Цыганку женщина дарила, И говорила: Рабѣнка я имѣть хочу, Ты здѣлай мнѣ, я ето заплачу- Цыганка говоритъ

Первое вступление в поэму Уважаемые товарищи потомки! Роясь в сегодняшнем окаменевшем говне, наших дней

Весна сияла ясно, Фиалка расцвела. Филис, легка, прекрасна, Гулять в поля пришла. И думает фиалка: —

Дм. Ник. Свербееву Дай напишу я сказку! Нынче мода На этот род поэзии у нас. И грех ли взять у своего

О чем поет? поет о боли Больного старика-отца, Поет о яркой жажде воли, О солнце юного лица. О чем поет?

Жила в дырявом башмаке Учёная ворона. С неё немало мудрецов Могли бы взять пример. Ворона выучила слов

И я провел безумный год У шлейфа черного. За муки, За дни терзаний и невзгод Моих волос касались руки

Грубой жизнью оглушенный, Нестерпимо уязвленный, Опускаю веки я — И дремлю, чтоб легче минул, Чтобы как

Поденщик, тяжело навьюченный дровами, Идет по улице. Спокойными глазами Я на него гляжу; он прежних дум

Век грации, утонченный век-стебель! Ланкрэ, Ла-Туш, Бушэ, Грэз и Ватто! Андрэ Шарль Булль — поэт, не

Ты не бойся, что темно. Слушай, я тебе открою, — Всё невинно, всё смешно, Всё Божественной игрою Рождено

О, ты, с которым я, от юношеских лет, Привык позабывать непостоянный свет, Привык делить мечты, надежды

Мое одиночество полно безнадежности, Не может быть выхода душе из него. Томлюсь ожиданием несбыточной

Темнѣють небеса, спустилось солнце въ воды, Въ стадахъ не премѣнивъ приятныя погоды: Приходитъ на луга

Что — жизнь? грядущим упоенье И ожиданье лучших дней. А смерть — во всем разуверенье И издевательство над ней.

Я отыщу тот крест смиренный, Под коим, меж чужих гробов, Твой прах улегся, изнуренный Трудом и бременем годов.

Никто не убивал, Он тихо умер сам, — Он бледен был и мал, Но рвался к небесам. А небо далеко, И даже

Миррэлия — светлое царство, Край ландышей и лебедей. Где нет ни больных, ни лекарства, Где люди не вроде людей.

Долголь мнѣ тобою въ лютой грусти рваться, Иль премѣны вѣчно не видать, Для товоль мнѣ случай далъ съ

Снова слышу голос твой, Слышу и бледнею; Расставался, как с душой, С красотой твоею! Если б муку эту

Ангел веселья. Знакомо ль томленье тебе, Стыд, угрызенье, тоска и глухие рыданья, Смутные ужасы ночи

Разбудил меня рано твой голос, о Брама! Я прошла по росистым лугам, Поднялась по ступеням высокого храма

Я люблю тебя, люблю тебя, люблю я! Будь жива, ты поняла бы, как люблю. О, не надо мне ни клятв, ни поцелуя

Две пламенные вьюги В безумстве бытия, То были две подруги, Любовь и Смерть моя. Они кружились обе, Огонь

Я на запотевшем стекле трамва Пальцем рисую плохие слова Кругом водосточные трубы играют И мокра от дождя

Мне тайно верится, что ты ко мне придешь, Старушка-девушка, согбенная в позоре И взором бархатя затепленные

Ты влилась в мою жизнь, точно струйка Токая В оскорбляемый водкой хрусталь. И вздохнул я словами: «Так

В пути, многократно измеренном И пройденном множество раз, Есть некий таинственный лаз. В пути, многократно

Вот, открыл я магазин игрушек: Ленты, куклы, маски, мишура… Я заморских плюшевых зверушек Завожу в витрине

Ожесточила ли тебя людская тупость, Иль повседневная сует их кутерьма, Их сердца старческая скупость

Кто на воле? Кто в плену? Кто своей судьбою правит? Кто чужую волю славит, Цепь куя звено к звену?

Въ деревнѣ жилъ мужикъ: въ деревнѣ праздникъ былъ: Кто пить любилъ, Тотъ много пилъ. Крестьянинъ былъ