Стихи Пушкина Александра
Художник-варвар кистью сонной Картину гения чернит И свой рисунок беззаконный Над ней бессмысленно чертит.
Мансуров, закадышный друг, Надень венок терновый! Вздохни — и рюмку выпей вдруг За здравие Крыловой.
Пора, пора! рога трубят; Псари в охотничьих уборах Чем свет уж на конях сидят, Борзые прыгают на сворах.
Стих каждый в повести твоей Звучит и блещет, как червонец. Твоя чухоночка, ей-ей, Гречанок Байрона милей
«Все мое»,- сказало злато; «Все мое», — сказал булат. «Все куплю», — сказало злато; «Все возьму», — сказал булат.
По небу крадется луна, На холме тьма седеет, На воды пала тишина, С долины ветер веет, Молчит певица
Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон, В заботах суетного света Он малодушно погружен;
Язык и ум теряя разом, Гляжу на вас единым глазом: Единый глаз в главе моей. Когда б судьбы того хотели
Зачем безвременную скуку Зловещей думою питать, И неизбежную разлуку В унынье робком ожидать?
В крови горит огонь желанья, Душа тобой уязвлена, Лобзай меня: твои лобзанья Мне слаще мирра и вина.
Лила, Лила! я страдаю Безотрадною тоской, Я томлюсь, я умираю, Гасну пламенной душой; Но любовь моя напрасна
На тихих берегах Москвы Церквей, венчанные крестами, Сияют ветхие главы Над монастырскими стенами.
Что в имени тебе моем? Оно умрет, как шум печальный Волны, плеснувшей в берег дальный, Как звук ночной
Я думал, сердце позабыло Способность легкую страдать, Я говорил: тому, что было, Уж не бывать!
Ночной зефир Струит эфир. Шумит, Бежит Гвадалквивир. Вот взошла луна златая, Тише… чу… гитары звон… Вот
Перестрелка за холмами; Смотрит лагерь их и наш; На холме пред казаками Вьется красный делибаш. Делибаш!
Уродился я, бедный недоносок, С глупых лет брожу я сиротою; Недорослем меня бедного женили;
Гонимый рока самовластьем От пышной далеко Москвы, Я буду вспоминать с участьем То место, где цветете вы.
Теснится средь толпы еврей сребролюбивый. Под буркою казак, Кавказа властелин, Болтливый грек и турок
Митрополит, хвастун бесстыдный, Тебе прислав своих плодов, Хотел уверить нас, как видно, Что сам он бог
Довольно битвы мчался гром, Тупился меч окровавленный, И смерть погибельным крылом Шумела грозно над
Где ты, ленивец мой? Любовник наслажденья! Ужель уединенья Не мил тебе покой? Ужели мне с тобой Лишь
Люблю я в полдень воспаленный Прохладу черпать из ручья И в роще тихой, отдаленной Смотреть, как плещет
Пускай, не знаясь с Аполлоном, Поэт, придворный философ, Вельможе знатному с поклоном Подносит оду в
Пожарский, Минин, Гермоген, или Спасенная Россия [1]. Слог дурен, темен, напыщен — И тяжки словеса пустые.
Прощай, письмо любви! прощай: она велела. Как долго медлил я! как долго не хотела Рука предать огню все
Если жизнь тебя обманет, Не печалься, не сердись! В день уныния смирись: День веселья, верь, настанет.
Промчались годы заточенья; Недолго, мирные друзья, Нам видеть кров уединенья И царскосельские поля.
Мой милый друг! расстался я с тобою. Душой уснув, безмолвно я грущу. Блеснет ли день за синею горою
Слаб и робок человек, Слеп умом и всё тревожит…
Смирдин меня в беду поверг; У торгаша сего семь пятниц на неделе, Его четверг на самом деле Есть после
Ты угасал, богач младой! Ты слышал плач друзей печальных. Уж смерть являлась за тобой В дверях сеней
Ты хочешь, мой наперсник строгой, Боев парнасских судия, Чтоб тревогой На прежний лад настроя, Давно
Я здесь, Инезилья, Я здесь под окном. Объята Севилья И мраком и сном. Исполнен отвагой, Окутан плащом
(Москва) От северных оков освобождая мир, Лишь только на поля, струясь, дохнет зефир, Лишь только первая
Я ехал к вам: живые сны За мной вились толпой игривой, И месяц с правой стороны Сопровождал мой бег ретивый.
Любезнейший наш друг, о ты, Василий Львович! Буянов в старину, а нынешний Храбров, Меж проповедников
Напрасно, пламенный поэт, Свой чудный кубок мне подносишь И выпить за здоровье просишь: Не пью, любезный
Движенья нет, сказал мудрец брадатый. Другой смолчал и стал пред ним ходить. Сильнее бы не мог он возразить;
Я не рожден святыню славословить, Мой слабый глас не взыдет до небес; Но должен я вас ныне приготовить
Певец! издревле меж собою Враждуют наши племена: То наша стонет сторона, То гибнет ваша под грозою.
Хранитель милых чувств и прошлых наслаждений, О ты, певцу дубрав давно знакомый гений, Воспоминание
Горишь ли ты, лампада наша, Подруга бдений и пиров? Кипишь ли ты, златая чаша, В руках веселых остряков?
Старайся наблюдать различные приметы: Пастух и земледел в младенческие леты, Взглянув на небеса, на западную
A son amant Egle sans resistance Avait cede — mais lui pale et perclus Se demenait — enfin n’en pouvant
Над озером, в глухих дубровах, Спасался некогда монах, Всегда в занятиях суровых, В посте, молитве и трудах.
В последний раз твой образ милый Дерзаю мысленно ласкать, Будить мечту сердечной силой И с негой робкой
Любовь одна — веселье жизни хладной, Любовь одна — мучение сердец: Она дарит один лишь миг отрадный
Когда за городом, задумчив, я брожу И на публичное кладбище захожу, Решетки, столбики, нарядные гробницы
Что смолкнул веселия глас? Раздайтесь, вакхальны припевы! Да здравствуют нежные девы И юные жены, любившие нас!