Стихи Елены Касьян

Это Ляля несёт впереди себя свой живот, Она не знает пока ещё, кто в животе живёт. Ей предлагали выпить

Бобби, твой сын никогда не пойдёт на войну, Ему не выдадут каску, флягу и патронташ, Он не будет тащить

Если богу угодно было нас скрещивать так вот сразу, Видимо, он далеко не бездарен и далеко не глуп.

Летнее солнцестояние, новый отсчёт, Небо течёт по венам, темнеет кожа. Господи, что за безумный выдался

Куда я буду тебе писать? По снегу огненная лиса перетекает из света в ночь. Вот так и ты улетаешь прочь

Как прижимала нас, Тэйми, к осенней земле эта страшная сила, как наша вечность кровила и каждой строкой

Будь, говорит, со мной, будь и не отпускай, Пусть вся эта пытка изысканная и есть наш с тобой рай, Если

Там нет ничего, обернёшься – и ты пропал. Там темень такая, что снега не различить. И детские вещи оттуда

Ты слышишь, под нами несутся составы метро, Древесными кольцами ночь раздвигает нутро, В ладонь-пятилистник

Кожного разу я думаю, що не влучу. Мама завжди казала, що я везучий. Тисячу раз казала, та не навчила

Лето перегибается через забор, Дышит на одуванчик, и тот седеет. Всё, что ты мне говорил до сих пор

Под совой качнётся ветка, крикнет ворон, ляжет мрак. У меня в подоле – детка, и в затылок дышит страх.

Я думала, отсюда видно вечность… Скажите, доктор, как надолго страх, когда стоишь вот так у поперечины

Я твой номер наизусть заучила, В голове его сто раз набирала. Хорошо, что ничего не случилось, Просто

Ещё держу, ещё держу, но отпускаю, отпускаю… Точильным камнем по ножу – по мне идёт волна другая, и по

Мы везде чужие, везде ничьи. Кабы хата с краю, а то нигде. Горы умных книг мы уже прочли, И казалось

В то время, как ты там выгуливаешь свою тоску, дышишь спелым воздухом, пытаешься быть гуманным, ждёшь

Ты меня переписываешь опять, По пять раз на дню, исчеркал всего. Ты хотел, чтоб я вышел тебе под стать

А погладить по головушке – не отрощена рука, ты пойдёшь себе по городу, и не хватится никто.

Играть в слова словами ради слов… Изъять из новых правил очевидность. Но ночь прошла — и стало хорошо

Когда-нибудь, когда меня не станет, Когда качаться маятник устанет, Когда любовь моя пройдёт по краю

Здравствуй, Тэйми, ну вот я почти преступила черту. Посмотри – мы взлетели, вползли, изощрились, прорвались.

Не возвращайся, теперь уже больше не нужно. Печаль не применяют наружно… В том море, что нас разделило

Так бесполезно писать тебе, так напрасно… Спи, мой маленький, ты никому не должен. Вызревает осень, стекает

Оставаясь в тиши этих медленных внутренних вод, По колено в разлуке своей, по ключицы в печали, Я тебе

Когда утром я надеваю синее платье – я немая Дора. Я иду через двор, киваю дворнику, перепрыгиваю через

Всё начиналось слишком хорошо, так хорошо, что становилось страшно. Я понимала, ты уже ушёл в тот самый

Она любила маленькие вещи: Ключи, булавки, трещинки в стене, Теряла вечно тонкое пенсне, которое носила

Как-то их странно задумали наверху, В их биографии втиснули всякую чепуху, Перемешали с толпой, развели

И в этот сумрак, хрупкий, предрассветный, Вплываем врозь, как будто бы вдвоём, И снится нам, что мы с

1 Свитки бы исписал, а с небес ни строчки – кончились имена у предметов. Видимое — не полотно, а всего

На песчаную косу небо выльет бирюзу, Ветер с моря обещает долгожданную грозу. Тяжелеет старый сад, клонит

Мы всё время в глухой обороне, мы вооружены до зубов. Оттого нам друг другу не стать ни понятней, ни ближе.

И всё пространство заштрихует дождь, Но ветер, словно пастырь, лаконичен, И ты ему внимаешь так по-птичьи

За то, кем я была, и кем ещё побуду, пока, как клейкий лист, не развернётся жизнь, простите все, кто

Не опереньем ценится стрела, Но до поры несбывшейся мишенью. Глагольной формой — «буду, есть, была» —

И только скрип усталой половицы, И только долгий выдох в тишине Нас выдаёт. То звери или птицы – На потолке

Ну и всё, говорю я, и всё… Мы стоим, как два истукана, Время накрывает нас с головой, выплёскивает за

Пэм надевает смешной мешковатый свитер, Грубая вязка, с карманами — здесь и здесь. Старые джинсы, что

С точки зрения осени, мир – это стылый ветер, метаморфоза жёлудя и пестрота зонтов… Это тебе показалось

Он приходит прямо с утра. — Идём, — говорит, — пора. — Я же сплю, — говорю, — будь человеком.

Навіть коли стоятимеш поряд із ними, Будеш самотній, як пасажир на вокзалі. Кожен, відтак, пустелю свою

На белом свете и зима бела, (и разве важно, что там, в междустрочье). Вот человек встаёт из-за стола

Он говорит: «Только давай не будем сейчас о ней, Просто не будем о ней ни слова, ни строчки.

Переждать половину тоски, пережить середину зимы, Изучить, наконец, все самые тайные шифры, Объявить

Этот город похож на большой вокзал, Поезда, как птицы, кричат в ночи. Но когда я вижу твои глаза, Всё молчит.

В тот раз, когда мы виделись с тобой, подумать даже страшно – в прошлом веке, кто мог предположить, что

Темнота накрывает квартал за кварталом, Заливается в комнату, будто чернила. Холода подбираются, дело

Поскольку время вычли до того, как мы в него пытались просочиться, когда по снегу чёрная лисица петляла

Нас никто уже так не полюбит, Как обещано было сперва. Сентябри, словно кольца на срубе, И не к месту слова.