Стихи Федора Сологуба
Приподняла ты тёмный полог И умертвила милый сон, — Но свет очей моих недолог, И днём я скоро утомлен.
Мне сегодня нездоровится: Злая немочь ли готовится Одолеть меня? С торопливой лихорадкою Поцелуюсь ли
Все земные дороги В разделениях зла и добра, Всеблаженные боги, Только ваша игра! Вы беспечны и юны
Не нашел я дороги, И в дремучем лесу Все былые тревоги Осторожно несу. Все мечты успокоя, Беспечален
He отражаясь в зеркалах, Я проходил по шумным залам. Мой враг, с угрюмостью в очах, Стоял за белым пьедесталом.
Грустно любовь затаила последний привет. Осень настала, и листья опали. Вязкой дорогой неясен оставленный след.
К утехам равнодушен, В толпе смирен и тих, Судьбе я все послушен В скитаниях моих, И, если ворон черный
В райских обителях — блеск и сиянье: Праведных жён и мужей одеянье Всё в драгоценных камнях.
Мы были праздничные дети, Сестра и я. Плела нам радужные сети Коварная Змея. Стояли мы, играть не смея
Что говорить, что жизнь изжита, Истощена! Могильной сенью не прикрыта Ещё она. И даже тёмный сон могилы
Печаль в груди была остра, Безумна ночь, — И мы блуждали до утра, Искали дочь. Нам запомнилась навеки
Царь Халдейский (соло) У меня ли не житье! Все казенное — мое. Государство, это — я, И над всеми власть моя.
Еще арба влечется здесь волами, Еще в пыли и в лужах долгий путь, Еще окрест томительная жуть, А в небе
Легенда В двери кузницы Мария Постучалась вечерком: «Дай, кузнец, приют мне на ночь: Спит мой сын, далёк мой дом».
Какой я был бессильный! Никому я не мог помочь. На меня тоской могильной Веяла лютая ночь. Я вышел в
В угрюмой, далекой пещере, В заклятой молчаньем стране Лежит уже много столетий Поэт в зачарованном сне.
Две лесные старушки и лесной старичок Поболтать полюбили с проходящими там, Где дорога без пыли залегла по лесам.
На ступени склонясь, у порога Ты сидишь, и в руке твоей ключ: Отомкни только двери чертога, И ты станешь
Вдали от скованных дорог, В сиянии заката, Прикосновеньем нежным ног Трава едва примята. Прохлада веет
Пора скликать народы На светлый пир любви! Орлов военной непогоды Зови, В торжестве святого своеволья
Олег повесил щит на медные ворота Столицы цезарей ромейских, и с тех пор Олегова щита нам светит позолота
Что в жизни мне всего милей? Не это ль светлое мечтанье Под тихозвучное журчанье Твоё, пленительный ручей?
Много бегал мальчик мой. Ножки голые в пыли. Ножки милые помой. Моя ножки, задремли. Я спою тебе, спою
Когда я в бурном море плавал, И мой корабль пошел ко дну, Я так воззвал: «Отец мой, Дьявол, Спаси, помилуй, — я тону.
Не снова ли слышны земле Вещания вечно святые? Три девушки жили в селе, Сестрицы родные. И в холод, и
Ты — царь. Решёткой золотою Ты сад услад своих обнёс, И за решёткой золотою Взрастил расцветы алых роз.
Для чего в этот пасмурный день Вдохновенье венчало меня? Только смутная тень На душе от порочного дня.
О лихорадочное лето! То ветра холод, то солнца зной. Холодной мглою земля одета, Ручей смеётся в тени лесной.
Порочный отрок, он жил один, В мечтах и сказках его душа цвела. В тоске туманной больных долин Его подругой
Державные боги, Властители радостных стран! Устал я от трудной дороги, И пылью покрылися ноги, И кровью из ран.
О полночи с постели Молиться ты сошла. Лампады пламенели, В углах дрожала мгла. И ангел легкокрылый С
Земле раскрылись неслучайно Многообразные цветы, — В них дышит творческая тайна, Цветут в них Божии мечты.
Словами горькими надменных отрицаний Я вызвал Сатану. Он стал передо мной Не в мрачном торжестве проклятых
Похвалы земному раю Пусть бы юные пропели, В жизнь вступившие едва, — Я же песен не слагаю.
Я напрасно хочу не любить, — И, природе покорствуя страстной, Не могу не любить, Не томиться мечтою напрасной.
Тирсис под сенью ив Мечтает о Нанетте, И, голову склонив, Выводит на мюзетте: Любовью я, — тра, та, там
Люблю я все соблазны тела И все очарованья чувств, Все грани дольнего предела И все создания искусств.
Ты вознеслась, благоухая, Молитва скорбная моя, К дверям таинственного рая, К святым истокам бытия.
Что селения наши убогие, Все пространства и все времена! У Отца есть обители многие, — Нам неведомы их имена.
Кто понял жизнь, тот понял Бога, Его законы разгадал, И двери райского чертога Сквозь дольный сумрак увидал.
Запечатлеть бегущего мгновенья Бессильным словом не могу. На миг недолгий вспыхнет впечатленье, — И умирает на бегу.
В полдень мертвенно-зеленый Цвет воды без глубины, Как же ты в лучах луны Свистишь, мертвенно зеленый?
Злое земное томленье, Злое земное житьё, Божье ли ты сновиденье, Или ничьё? В нашем, в ином ли твореньи
Розы Вячеслава Иванова — Солнцем лобызаемые уста. Алая радость святого куста — Розы Вячеслава Иванова!
Я иду, печаль тая. Я пою, рассвет вещая. Ясень в песнях облик мая. Я иду, печаль тая. Я устал, но светел
Печальный ангел земле принёс И розы крови, и жемчуг слёз. Печальный ангел, зловещий взгляд!
Ночь, тишина и покой. Что же со мной? Кто же со мной? Где ты, далекий мой друг? Изредка бросишь мне бедный
Не сияет весна моя. Холодна, как луна, она. Не звенит волна у ручья, — У ручья не звенит волна.
Затхлый запах старых книг Оживил в душе былое, В злой тоске пережитое, В тихом звяканьи вериг.
Дарованный тебе, Георгий, Ночной, таинственной тайгой, Цветок, для прелести другой Ты не забыл его, Гeopгий?