Стихи Иннокентия Анненского

Среди миров, в мерцании светил Одной Звезды я повторяю имя… Не потому, чтоб я Ее любил, А потому, что

Какой тяжелый, темный бред! Как эти выси мутно-лунны! Касаться скрипки столько лет И не узнать при свете струны!

Полюбил бы я зиму, Да обуза тяжка… От нее даже дыму Не уйти в облака. Эта резанность линий, Этот грузный

Довольно дел, довольно слов, Побудем молча, без улыбок, Снежит из низких облаков, А горний свет уныл и зыбок.

Dors, dors, mon enfant! Не буди его в тусклую рань, Поцелуем дремоту согрей… Но сама — вcя дрожащая —

Я знал, что она вернется И будет со мной — Тоска. Звякнет и запахнется С дверью часовщика… Сердца стального

Камни млеют в истоме, Люди залиты светом, Есть ли города летом Вид постыло-знакомей? В трафарете готовом

Девиз Таинственной похож На опрокинутое 8: Она — отраднейшая ложь Из всех, что мы в сознаньи носим.

Над высью горной Тишь. В листве, уж черной, Не ощутишь Ни дуновенья. В чаще затих полет… О, подожди!

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Силен (III) Киклоп (I) Хор сатиров Статисты: спутники Одиссей (II) Одиссея и рабы Киклопа.

За картой карта пали биты, И сочтены ее часы, Но, шелком палевым прикрыты, Еще зовут ее красы… И этот

Умолк в тумане золотистом Кудрявый сад, и птичьим свистом Он до зари не зазвучит; Певуний утомили хоры

Мечту моей тоскующей любви Твои глаза с моими делят немо… О белая, о нежная, живи! Тебя сорвать мне страшно

Н. С. Гумилеву Меж нами сумрак жизни длинной, Но этот сумрак не корю, И мой закат холодно-дынный С отрадой

Этого быть не может, Это — подлог… День так тянулся и дожит, Иль, не дожив, изнемог?.. Этого быть не

Когда б я Богом стал, земля Эдемом стала б, И из лучистых глаз, сияя, как кристалл, Лишь слезы счастия

1. Дождик Вот сизый чехол и распорот,- Не все ж ему праздно висеть, И с лязгом асфальтовый город Хлестнула

1. Тоска отшумевшей грозы Сердце ль не томилося Желанием грозы, Сквозь вспышки бело-алые? А теперь влюбилося

Обручена рассвету Печаль ее рулад… Как я игрушку эту Не слушать был бы рад… Пусть завтра будет та же

Пока в тоске растущего испуга Томиться нам, живя, еще дано, Но уж сердцам обманывать друг друга И лгать

Тупые звуки вспышек газа Над мертвой яркостью голов, И скуки черная зараза От покидаемых столов, И там

Если тело твое христиане, Сострадая, земле предадут, Это будет в полночном тумане, Там, где сорные травы растут.

Сердце дома. Сердце радо. А чему? Тени дома? Тени сада? Не пойму. Сад старинный, всё осины — тощи, страх!

Уже лазурь златить устала Цветные вырезки стекла, Уж буря светлая хорала Под темным сводом замерла;

Ты опять со мной, подруга осень, Но сквозь сеть нагих твоих ветвей Никогда бледней не стыла просинь

В ароматном краю в этот день голубой Песня близко: и дразнит, и вьется; Но о том не спою, что мне шепчет

(ОД. II, 8) Когда б измена красу губила, Моя Барина, когда бы трогать То зубы тушью она любила, То гладкий

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Ифигения (I) Пастух (III) Орест (II) Фоант (II) Пилад (III) Вестник (III) Хор из 15

Крадущий у крадущего не подлежит осуждению. Из Талмуда О белый Валаам, Воспетый Скорпионом С кремлевских

1 С душой печальною три тени неразлучны, Они всегда со мной, и вечно их полет Пронзает жизни сон, унылый

Sunt mihi bis septem… Кто сильнее меня — их и сватай… Истомились — и все не слились: Этот сумрак голубоватый

А. А. Мухину Не самодуров и не тлю Москвы мильонно-колокольной, Я горький смех его люблю И крик отчаянья .

Б а я н Над Москвою старой златоглавою Не звезда в полуночи затеплилась, Над ее садочками зелеными, Ой

Когда стихи тебе я отдаю, Их больше бы уж сердце не узнало, И лучшего, что в сердце я таю, Ни разу ты

1. Я люблю Я люблю замирание эха После бешеной тройки в лесу, За сверканьем задорного смеха Я истомы

1. Перед панихидой Сонет Два дня здесь шепчут: прям и нем Все тот же гость в дому, и вянут космы хризантем

Бывает час в преддверьи сна, Когда беседа умолкает, Нас тянет сердца глубина, А голос собственный пугает

Не мастер Тира иль Багдата, Лишь девы нежные персты Сумели вырезать когда-то Лилеи нежные листы,- С тех

Неустанно ночи длинной Сказка черная лилась, И багровый над долиной Загорелся поздно глаз; Видит: радуг

Короли, и валеты, и тройки! Вы так ласково тешите ум: От уверенно-зыбкой постройки До тоскливо замедленных

Ровно в полночь гонг унылый Свел их тени в черной зале, Где белел Эрот бескрылый Меж искусственных азалий.

О, капли в ночной тишине, Дремотного духа трещотка, Дрожа набухают оне И падают мерно и четко.

Не било четырех… Но бледное светило Едва лишь купола над нами золотило, И, в выцветшей степи туманная

Смычка заслушавшись, тоскливо Волна горит, а луч померк,- И в тени душные залива Вот-вот ворвется фейерверк.

Это — лунная ночь невозможного сна, Так уныла, желта и больна В облаках театральных луна, Свет полос

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Хор — троянская стража Одиссей | } ахейские цари (II, III) Корифей — старый воин Диомед

Как я любил от городского шума Укрыться в сад, и шелесту берез Внимать, в запущенной аллее сидя… Да жалкую

О Майя, о поток химер неуловимых, Из сердца мечешь ты фонтан живых чудес! Там наслажденья миг, там горечь

Столько хочется сказать, Столько б сердце услыхало, Но лучам не пронизать Частых перьев опахала, — И

Не могу понять, не знаю… Это сон или Верлен?.. Я люблю иль умираю? Это чары или плен? Из разбитого фиала