Рубаи Омара Хайяма
Ты день и ночь на мир глядишь корыстным взором, Стяжаньем осквернил крылатые мечты! Настанет Судный день
Бог дает, Бог берет — вот и весь тебе сказ. Что к чему — остается загадкой для нас. Сколько жить, сколько
Не правда ль, странно? — сколько до сих пор Ушло людей в неведомый простор, И ни один оттуда не вернулся…
Счастлив тот, кто в шелку и парче не блистал, Книгу славы мирской никогда не листал, Кто, как птица Симург
Когда ты для меня слепил из глины плоть, Ты знал, что мне страстей своих не побороть; Не ты ль тому виной
Однажды встретился пред старым пепелищем Я с мужем, жившим там отшельником и нищим; Чуждался веры он
Ты наше сердце в грязный ком вложил. Ты в рай змею коварную впустил. И человеку — Ты же обвинитель?
Поутру просыпается роза моя, На ветру распускается роза моя. О, жестокое небо! Едва распустилась — Как
Утром роза раскрыла под ветром бутон, И запел соловей, в ее прелесть влюблен. Сядь в тени. Этим розам
Налей вина, саки! Тоска стесняет грудь; Не удержать нам жизнь, текучую, как ртуть. Не медли!
Неправ, кто думает, что бог неумолим. Нет, к нам он милосерд, хотя мы и грешим. Ты в кабаке умри сегодня
Многих женщин в парчу, жемчуга одевал, Но не мог я найти среди них идеал. Я спросил мудреца: — Что же
В этом замкнутом круге — крути не крути — Не удастся конца и начала найти. Наша роль в этом мире — придти и уйти.
Убаюкан тщетною надеждой, Разметал я на ветер полжизни, Но ни дня безоблачного счастья Не познал в земной
Ветер жизни иногда свиреп. В целом жизнь, однако, хороша. И не страшно, когда черный хлеб, Страшно, когда
Я пред тобою лишь не потаюсь. Своей великой тайной поделюсь: Любя тебя я в прах сойду могильный И для
Плачут очи мои из-за цепи разлук, Плачет сердце мое от сомнений и мук. Плачу жалобно я и пишу эти строки
Кто рожден в красоте счастья лик созерцать, Тому мир будет множеством граней мерцать — Украшает шитьем
Лучше локон любимой, лаская, схватить, Лучше с нею вино искрометное пить, До того, как судьба тебя схватит
О мудрец! Если бог тебе дал напрокат Музыкантшу, вино, ручеек и закат — Не выращивай в сердце безумных
Сперва мой ум по небесам блуждал, Скрижаль, калам, и рай, и ад искал. Сказал мне разум: Рай и ад — с
В любви к тебе не страшен мне укор, С невеждами я не вступаю в спор. Любовный кубок — исцеленье мужу
Как обратиться мне к другой любви? И кто она, о боже, назови. Как прежнюю любовь забыть смогу я, Когда
Дай коснуться, любимая, прядей густых, Эта явь мне милей сновидений любых… Твои кудри сравню только с
Бросать не стоит в будущее взгляд, Мгновенью счастья будь сегодня рад. Ведь завтра, друг, и мы сочтемся
Всех пьяниц и влюбленных ждет геенна. Не верьте, братья, этой лжи презренной! Коль пьяниц и влюбленных
Если гурия страстно целует в уста, Если твой собеседник мудрее Христа, Если лучше небесной Зухры музыкантша
Как прекрасны и как неизменно новы И румянец любимой, и зелень травы! Будь веселым и ты: не скорби о
Мы не знаем, протянется ль жизнь до утра… Так спешите же сеять вы зерна добра! И любовь в тленном мире
Ответственность за то, что краток жизни сон, Что ты отрадою земною обделен, На бирюзовый свод не возлагай
Будь жизнь тебе хоть в триста лет дана Но все равно она обречена, Будь ты халиф или базарный нищий, В
В жизни сей опьянение лучше всего, Нежной гурии пение лучше всего, Вольной мысли кипение лучше всего
Жизни стыдно за тех, кто сидит и скорбит, Кто не помнит утех, не прощает обид, Пой, покуда у чанга не
Мы чистыми пришли и осквернились, Мы радостью цвели и огорчились. Сердца сожгли слезами, жизнь напрасно
Сей жизни караван не мешкает в пути: Повеселившись чуть, мы прочь должны уйти. О том, что завтра ждет
Пей вино, ибо радость телесная — в нем. Слушай чанг, ибо сладость небесная — в нем. Променяй свою вечную
Хоть мудрый шариат и осудил вино, Хоть терпкой горечью пропитано оно, — Мне сладко с милой пить.
Жизнь отцветает, горестно легка, Осыплется от первого толчка. Пей! Хмурый плащ — луной разорван в небе. Пей!
Молитвы побоку! Избрав благую часть, В беспутство прежнее решил я снова впасть И, шею вытянув, как горлышко
Пить аллах не вели! не умеющим пить, С кем попало, без памяти смеющим пить, Но не мудрым мужам, соблюдающим
Хоть я и пьяница, о муфтий городской, Степенен все же я в сравнении с тобой; Ты кровь людей сосешь, — я лоз.
Вино запрещено, но есть четыре «но»: Смотря кто, с кем, когда и в меру ль пьет вино. При соблюдении сих
Мне чаша чистого вина всегда желанна, И стоны нежных флейт я б слушал неустанно. Когда гончар мой прах
В окруженье друзей, на веселом пиру Буду пить эту влагу, пока не умру! Буду пить из прекрасных гончарных
Пью с умом: никогда не буяню спьяна. Жадно пью: я не жаден, но жажда сильна. Ты, святоша и трезвенник
Мы влюбчивая голь, здесь нету мусульман, Мы только муравьи, не с нами Сулейман, Мы изможденный люд в
Все те, что некогда, шумя, сюда пришли И обезумели от радостей земли, — Пригубили вина, потом умолкли
Когда б ты жизнь постиг, тогда б из темноты И смерть открыла бы тебе свои черты. Теперь ты сам в себе
Ухожу, ибо в этой обители бед Ничего постоянного, прочного нет. Пусть смеется лишь тот уходящему вслед
До рождения ты не нуждался ни в чем, А родившись, нуждаться во всем обречен. Только сбросивши гнет ненасытного