Стихи Роберта Рождественского

Снятся усталым спортсменам рекорды. Снятся суровым поэтам слова. Снятся влюбленным в огромном городе

Я верующим был. Почти с рожденья я верил с удивленным наслажденьем в счастливый свет домов многооконных…

Сладка ягода в лес поманит, Щедрой спелостью удивит. Сладка ягода одурманит, Горька ягода отрезвит.

Придет и к вам любовь- Зимой иль весной Вы встретите её случайно. И сразу же быстрей Закружит шар земной

Не привез я таежных цветов — извини. Ты не верь, если скажут, что плохи они. Если кто-то соврет, что

В траве — тишина, Тишина В траве — тишина, в камыше — тишина, в лесу — тишина. Так тихо, что стыдно глаза

Есть граница между ночью и утром, между тьмой и зыбким рассветом, между призрачной тишью и мудрым ветром…

Вроде просто: найти и расставить слова. Жаль, что это все реже. И все больней… Вновь бумага лежит — ни

Надо верить в обычное. Надо рассчитывать здраво. У поэтов с убийцами, в сущности, равная слава.

Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест. Я тащил на усталой спине свой единственный крест.

Где-то оторопь зноя с ног человека валит. Где-то метель по насту щупальцами тарахтит… А твоего солнца

В этом мире, в этом городе, Там, где улицы грустят о лете, Ходит где-то самый сильный, самый гордый

Как оживает камень? Он сначала не хочет верить в правоту резца.. Но постепенно из сплошного чада плывет лицо.

Сочетание «88-С» по коду радистов означает «целую». Понимаешь, трудно говорить мне с тобой: в целом городе

Горбуша в сентябре идет метать икру… Трепещут плавники, как флаги на ветру. Идет она, забыв о сне и о

А. Пахмутовой Вроде просто: найти и расставить слова. Жаль, что это все реже. И все больней… Вновь бумага

Гром прогрохотал незрячий. Ливень ринулся с небес… Был я молодым, горячим, без оглядки в драку лез!

Не убий!— в полумраке грошовые свечи горят… Из глубин возникают слова и становятся в ряд. Если боль и

За тобой через года иду, не колеблясь. Если ты — провода, я — троллейбус. Ухвачусь за провода руками

Ой, зачем меня назвали Верою, Научили не стонать от боли. И не Верой я была, а вербою, Вербою, растущей

Пугали богами. А он говорил: «Враки!» Твердили: «Держи себя в рамках…» А он посмеивался. И в небо глядел.

Все говорят: «Его талант — от бога!» А ежели — от черта? Что тогда?.. Выстраиваясь медленно в эпоху

Неправда, что время уходит. Это уходим мы. По неподвижному времени. По его протяжным долинам.

Дружище, поспеши. Пока округа спит, сними нагар с души, нагар пустых обид. Страшась никчемных фраз, на

В гневе — небо. В постоянном гневе… Нервы, нервы, каждый час — на нерве! Дни угарны… И от дома к дому

Ты мне сказала: «Ночью Тебя я видела с другой! Снилось: на тонкой ноте в печке гудел огонь.

Знаешь, я хочу, чтоб каждое слово этого утреннего стихотворенья вдруг потянулось к рукам твоим, словно

Давай покинем этот дом, давай покинем,- нелепый дом, набитый скукою и чадом. Давай уйдем к своим домашним

Слова бывают грустными, слова бывают горькими. Летят они по проводам низинами, пригорками. В конвертах

Пришла ко мне пора платить долги. А я-то думал, что еще успею… Не скажешь, что подстроили враги.

Уходят, уходят могикане. Дверей не тронув. Половицами не скрипнув. Без проклятий уходят. Без криков.

Я давно знал и верил, Ты сейчас идешь сквозь огни… Оглянись на мгновенье, Просто так — посмотри.

Я родился — нескладным и длинным — в одну из душных ночей. Грибные июньские ливни звенели, как связки ключей.

Нет погоды над Диксоном. Есть метель. Ветер есть. И снег. А погоды нет. Нет погоды над Диксоном третий день.

Помогите мне, стихи! Так случилось почему-то: на душе темно и смутно. Помогите мне, стихи. Слышать больно.

Три слова, будто три огня, Придут к тебе средь бела дня. Придут к тебе порой ночной, Огромные, как шар земной.

Мы в зале ожидания живем. Любой из нас все время ждет чего-то… Начальника у дома ждет шофер, поигрывая

Парни с поднятыми воротниками, в куртках кожаных, в брюках-джинсах. Ох, какими словами вас ругают!

Идут обыденные дожди, по собственным лужам скользя. Как будто они поклялись идти,- а клятву нарушить

Ты ждешь его теперь, когда Вернуть его назад нельзя… Ты ждешь. Приходят поезда, на грязных спинах принося

Знаешь, я хочу, чтоб каждое слово этого утреннего стихотворенья вдруг потянулось к рукам твоим, словно

Я действительно подкуплен. Я подкуплен. Без остатка. И во сне. И наяву. Уверяют советологи: «Погублен…»

Зачем на склоне дня Холодный дождь полил? Ты целовал меня, А на губах полынь. Опять приходишь ты, Но

…В Нечерноземье,- согласно прогнозу,- резко уменьшится снежный покров… Днем над столицей местами — грозы.

По утрам на планете мирной голубая трава в росе… Я не знаю ваших фамилий,— знаю то, что известно всем

Сколько времени? — Не знаю… Что с часами? — Непонятно… То спешат они, показывая скорость не свою.

А ты всегда была моей главной тайною, И я тебя просил: Приди и позови, А я не просто жил, я жил в ожидании

Как детство, ночь обнажена. Земля становится просторнее… Моя щека обожжена пронзительным: Скажи мне что-нибудь!

Приходить к тебе, чтоб снова просто вслушиваться в голос; и сидеть на стуле, сгорбясь, и не говорить ни слова.

Он стар и похож на свое одиночество. Ему рассуждать о погоде не хочется. Он сразу с вопроса: «— А Вы