Стихи Степана Щипачева
Как повяжешь галстук, Береги его: Он ведь с красным знаменем Цвета одного. А под этим знаменем В бой
Он в это утро, далеко от дома, дошел до самого конца войны. Он в стольких битвах не оглох от грома, а
Порой мне кажется: тихи в наш громкий век мои стихи. Но были б громче — вдвое, втрое — перекричишь ли
Метеорит, метеорит. Откуда он родом — не говорит. Лежит перед нами железисто-гладкий, неведомый гость
Своей любви перебирая даты, я не могу представить одного, что ты чужою мне была когда-то и о тебе не
Любовь пронёс я через все разлуки И счастлив тем, что от тебя вдали Её не расхватали воровски чужие руки
Лесом хочу надышаться, вьюгами надышаться, жизнь не напрасно прожить, правды во всем держаться, правдой
Март при Советской власти шел впервые. Капель дробилась на ветру пыльцой. Входила в Кремль машина.
Начало пятого, но мне не спится. Мутнеет вьюга, ночь летит в рассвет. Земля, как заведенная, вертится…
Весь под ногами шар земной. Живу. Дышу. Пою. Но в памяти всегда со мной погибшие в бою. Пусть всех имен
Кто там скатерть залил вином? Что ж, на то и вино, чтоб литься. За дубовым круглым столом пусть веселье
На свете есть два непохожих сердца Не примирить им помыслы свои: От одного огня им не согреться, Не захмелеть
Опять погода завернула круто. Над Шушенским ни месяца, ни звёзд. Из края в край метелями продута, Лежит
Не громок, не бросок мой стих, но я не желаю иного. От влюбчивых строчек моих душой молодею снова.
Сады притихли. Туча идёт, темна, светла. Двух путников дорога далёко увела. Проходит мимо яблонь, смородины
Марии Петровых Где березняк, рябой и редкий, где тает дымка лозняка, он, серенький, сидит на ветке и
Как будто вчера на город балтийские дули ветра, и гул орудийный с «Авроры» катился как будто вчера.
От ночной росы, от холодных звезд в холодцом поту проснулся овес. Прозрачные утренние небеса коснулись
Себя не видят синие просторы, И, в вечном холоде светлы, чисты, Себя не видят снеговые горы, Цветок своей
— Горько! Горько!— им кричат кругом, И некуда от возгласов деваться: Таков обычай — надо целоваться При
И, жизнь охраняя и павших покой, любви всенародной достоин, стоит Севастополь над синью морской – строитель и воин.
В то далекое загляни-ка. Там зверей и птиц голоса. Земляникой да костяникой в Зауралье полны леса.
Ты порой целуешь ту, порою — эту В папиросном голубом дыму. Может быть, в упрёках толку нету, Да читать
Лил дождь осенний. Сад грустил о лете. За мной вода заравнивала след. Мне подсказала дата в партбилете
Опять тревожно, больно сердцу стало и я не знаю, чем помочь ему. Опять старуха ревность нашептала чёрт
Не знаю, как опишу тот вечер, тот страшный июльский вечер?.. Ревела гроза у горы Машук, и ливень был
Две липы у окна. Они родились вместе под теплым ветерком, и подымались вместе, и старятся рядком — и
Знаю я, как волны с камнем спорят. Меж сырых голубоватых скал повстречал я девушку у моря. — Хорошо здесь!
Казалось, было холодно цветам, и от росы они слегка поблёкли. Зарю, что шла по травам и кустам, обшарили
Вас нет еще: вы — воздух, глина, свет; о вас, далеких, лишь гадать могли мы,- но перед вами нам держать ответ.
Я да соседка за стеной, во всей квартире — только двое, а ветер в поздний час ночной то вдруг засвищет
Ты со мной — и каждый миг мне дорог. Может, впереди у нас года, но придет разлука, за которой не бывает
Тебе исполнилось сегодня тридцать восемь. И может быть, хоть с виду весела, ты с грустью думаешь: подходит
Рукою волосы поправлю, иду, как прежде, молодой, но девушки, которым нравлюсь, меня давно зовут «седой».
Что листья падают, что ночь светла, запомню и вовек не пожалею о том, что нас далёко завела кленовая
За селом синел далекий лес. Рожь качалась, колос созревал. Молодой буденновский боец у межи девчонку целовал.
Кончен с августом расчет, и дожди не ждут указок. Серая вода течет струйками с зеленых касок.
Деревья в снегу, и в снегу дома. Недели идут за неделями. Мне грустно прощаться с тобою, зима: с морозами
Жаль не то, что день опять вот прожит, Что опять закат разбрызгал краски, Жаль, что столько милых и хороших
Я хотел бы ходить по дорогам времён, как по нашей стране из района в район. Я хотел бы ходить и в дожди
Ни креста, ни камня даже на могиле этой нет, и никто мне не укажет никаких ее примет. Бугорок, с другими
Природа! Человек — твое творенье, и этой чести у тебя не отберут, но на ноги поставил с четверенек и
Гремела война, кровавя свой след, размалывая нации, расы. Революция… а тебе восемнадцать лет!
Забыть ли блеск твоих глаз, Рук твоих жарких кольцо, Если сквозь слезы не раз Я видел твое лицо.
За селом синел далекий лес. Рожь качалась, колос созревал. Молодой буденновский боец у межи девчонку целовал.
Тот вечер даже для мечты далек. Но вижу через даты все и сроки: над книгою склонился паренек, не правнук
Шар земной, шар земной. Вот он — передо мной. Материки. Острова. Страны. Ливни тропические.
Её к земле сгибает ливень Почти нагую, а она Рванётся, глянет молчаливо,- И дождь уймётся у окна.
Я помню тот год, тот ноябрь ледяной, тифозный… Кавалерийскую школу, товарищей новых, что спали со мной
На самый далекий остров, на край любого материка — сегодня дорога недалека. О, если бы так же просто