Стихи зарубежных поэтов

Перевод В. Шубинского Закрыли путь через лес Семьдесят лет назад. Он дождем был размыт и бурей разбит

Подвиги Агамемнона Рано, едва лишь Денница Тифона прекрасного ложе Бросила, свет вожделенный неся и бессмертным

Когда-то проживал свои я годы Единый с дымкой, далью и дождем — Лишь изредка я слышал о невзгодах, Что

Не зарыта Брауншвейга умершая дочь, Не свершен еще скорбный обряд похорон, А Георг уже мчится ирландцам

Воскрес ли Ты, Христос? Иль жертвой тленья В гробу лежишь, во глубине земли? А верить в Воскресение могли

От смерти когтей не избавлен, Под камнем холодным он тлеет; Он ложью в палате прославлен, Он ложе в аббатстве имеет.

В грядущем, через сто лет от наставшего ныне дня, Кем ты будешь, Читатель стихов, оставшихся от меня?

Когда торжественно тщеславный кесарь Рима, Пред кем склонялась чернь с враждой непримиримой, Открыл перед

I Он мощно оперся на молот. Он для всех Был страшен. Как труба, пронесся ярый смех Гиганта пьяного и

Где ветви, словно облако резное, Сквозь золото резьбы, среди купав, Где, цепенея в тишине и зное, Спит

Мой христианский дух терзает червь безверья, Но посреди души искусства столп высок — Сонм высших сил

. . . . . . . . . . . . . . . . . Он. — Рука в руке, давай с тобою Уйдем скорей Туда, где утро голубое

Рожденный в той стране, где чист лазури цвет, С нежнейшим именем, в котором лир звучанье, Беспечной Музыки

Мы вырастаем из любви И, заперев в комоде Ее храним, пока она Не будет снова в моде

Только детям италийской И германской стороны Песни лириков слышны, Трепетанье струн им близко, А Британии

Мою ладонь твоей накрой, Твоей накрой, Твоей накрой И поклянись своей рукой, Что будешь ты моя.

Да, женщина похожа на вино, А где вино, Там важно для мужчины Знать чувство меры. Не ищи причины В вине

В жару крестьянин Прилег на цветы вьюнка. Так же прост наш мир.

Всем ветрам открыт Аиста ночлег. Ветер, Вишни зацвели.

К колокольчику Цветку долетит ли комар? Так грустно звенит.

Цветы засохли, Но семена летят, Как чьи-то слезы.

Луна-проводник Зовет: «Загляни ко мне». Дом у дороги.

Пастушок, оставь Сливе последнюю ветвь, Срезая хлысты.

Свежее жниво, По полю цапля идет, Поздняя осень.

Мой старый друг, достиг ты цели: Народу подарил напев — И вот рабочие запели, Мудреным ладом овладев.

От зол земных душой скудея, Искал я выхода в мечтах, И вот гляжу: летит Идея, Всем буржуа внушая страх.

Я праздную свое рожденье: Мне семьдесят сегодня лет. Тот возраст будит уваженье, Но вряд ли кем-нибудь

Моя веселость улетела! О, кто беглянку возвратит Моей душе осиротелой — Господь того благословит!

Министр меня обогатить Решил однажды. Так и быть! Не надо шума, публикаций — Привык я жить на чердаке.

Богата негой жизнь природы, Но с негой скорби в ней живут. На землю черные невзгоды Потоки слез и крови льют.

Ах, маменька, спасите! Спазмы, спазмы! Такие спазмы — мочи нет терпеть… Под ложечкой… Раздеть меня, раздеть!

Проснулась ласточка с зарею, Приветствуя весенний день. — Красавица, пойдем со мною: Нам роща отдых даст и тень.

— На связку четок скорби черной Зачем ты слезы льешь упорно? — — Ах, плакали бы тут и вы: Я друга схоронил, увы!

Когда кончался сенокос, И колыхалась рожь волной, И запах клевера и роз Струей вливался в летний зной

О лисице, которая сорвалась с цепи и убежала от мистера Гленридделя Свободу я избрал сюжетом — Не ту

У мамы тихо я росла И так боюсь людей чужих. О сэр, с ума бы я сошла Наедине с одним из них!

На перси Хлои бросил взор крылатый мальчуган, Но, встретив Зою, он глядит украдкой на карман.

К восставшей Франции мошенники Европы, Как звери, отнеслись, а после — как холопы.

Меж листьев зеленых Ранней весной Пел свою песню Цветик лесной: — Как сладко я спал В темноте, в тишине

Надпись для картины Эдуарда Мане Среди всех прелестей, что всюду видит глаз, Мои желания колеблются упорно

Мгновенный женский взгляд, обвороживший нас, Как бледный луч луны, когда в лесном затоне Она, соскучившись

Как нежны тонких рук и ног твоих изгибы! Все жены белые завидовать могли бы Широкому бедру, а бархат

Влей мне в мертвую грудь исступленье; Не гаси этот пламень в груди, Страсть, сердец ненасытных томленье!

I Для отрока, в ночи глядящего эстампы, За каждым валом — даль, за каждой далью — вал. Как этот мир велик

Твои черты, твой смех, твой взор Прекрасны, как пейзаж прекрасен, Когда невозмутимо ясен Весенний голубой простор.

Есть запахи, чья власть над нами бесконечна: В любое вещество въедаются навечно. Бывает, что, ларец диковинный

Под серыми соснами — дом на снос. На свалке — полированный белый ларь. Что это? Прилавок? Или алтарь?

В ленивом и обрюзглом этом теле Гнездится разум, словно злой недуг. Тут блеск мечей, и шлемов, и кольчуг

Во мраке ночном от долины к долине сквозь вьюгу летит колокольный звон…

К ночи дымкой туманной затянулись уцуги цветы. Я вернулся из странствий…