Стихи Брюсова Валерия
Что во сне счастливом этот вскрик подавленный, Этот миг, где сужен вздох до стона, что? Древний перл
Они кричат: за нами право! Они клянут: ты бунтовщик, Ты поднял стяг войны кровавой, На брата брата ты воздвиг!
Я провижу гордые тени Грядущих и гордых веков, Ушедшие в небо ступени, Застывшие громады домов;
Как струны оборвавшейся жалобный звук, В сердце — эхо недавних желаний и мук. Детский взор, милый лик
Нет, как раб не буду распят, Иль как пленный враг казнен! Клеопатра! — Верный аспид Нам обоим принесен.
К чему чернеющий контур Ты прячешь, гневный гигант, — В тишине распластанный кондор Над провалами сонных Анд?
Кучи свезенного снега. Лужи, ручьи и земля… Дышит весенняя нега В этом конце февраля. Образы, ночи греховной
Вячеславу Иванову 1. Лира Прозрев, я в лиру верую В медлительном раздумьи, Как веровал в безумьи Палящей слепоты.
Были лемуры, атланты и прочие… Были Египты, Эллады и Рим… Варвары, грузы империй ворочая, Лишь наводили
Бледнеет ночь. Свой труд окончив, С улыбкой думаю о ней, О той, чей детский взор уклончив, Чей голос
Бывают миги тягостных раздумий, Когда душа скорбит, утомлена; И в книжных тайнах, и в житейском шуме
Молиться? Я желал Молиться, но душа, Как дорогой кристалл, Блистает, не дыша. Упав на грани, луч Стоцветно
Мы ехали долго, без цели, куда-то, Куда-то далеко, вперед, без возврата. Поспешно мелькали кусты, Вставали
Красным закатом забрызгано поле; Дождь из оранжевых точек в глазах; Призрак, огнистый и пестрый до боли
(Омонимические рифмы) Ты белых лебедей кормила, Откинув тяжесть черных кос… Я рядом плыл; сошлись кормила;
Волной, как щупальцем огромным, Ты осязаешь землю. Ночь Темнеет над тобою, темным, Но ты, с лобзаньем
Чу! под окошком звенят колокольчики, Белые, синие, разных оправ; Листья ольхи завиваются в кольчики
(Сонет-акростих) Немеют волн причудливые гребня, И замер лес, предчувствуя закат. Как стражи, чайки на
Ночи светлой, ночи летней Сумрак лег над далью сонной. Цвет и краски незаметней, Воздух дышит благовонный.
Огни «электрических конок» Браздят потемневший туман, И зов колокольчиков звонок… Пускается в путь караван.
Пора бы жизнь осмыслить, подытожить; Уже в былом — сороковой порог, И, если дни на счет годов помножить
Опять встречаю с дрожью прежней, Венеция, твой пышный прах! Он величавей, безмятежней Всего, что создано в веках!
Растут дома; гудят автомобили; Фабричный дым висит на всех кустах; Аэропланы крылья расстелили В облаках.
Блажен, кто пал, как юноша Ахилл, Прекрасный, мощный, смелый, величавый, В начале поприща торжеств и
Слова теряют смысл первоначальный, Дыханье тайны явно для души, В померкшем зеркале твои глаза печальны
Маниту! Маниту! Маниту! Ты благ, ты мудр, ты велик! Маниту! Маниту! Услышь мой крик! В небесах, в облаках
Мне помнятся и книги эти, Как в полусне недавний день; Мы были дерзки, были дети, Нам все казалось в
(Алкаический метр) Не тем горжусь я, Фебом отмеченный, Что стих мой звонкий римские юноши На шумном пире
Jeszcze Polska jest! Edward Slonski I Да, Польша есть! Кто сомневаться может? Она — жива, как в лучшие века.
После ночи бессонной, После тягостных дум, Странен звон отдаленный, Гармонический шум. Полутьма не редеет
Почему я только мальчик, Бедный мальчик, так влюбленный В это ласковое море, В этот берег обновленный!
Все реже я и все бесстрастней Смотрю на прелести земли, Как в детстве нежившие басни, Красоты мира отошли.
По бульвару ходят девки, Сто шагов вперед, назад. Парни сзади, в знак издевки, На гармониках пищат.
Меж братьями я меньший был; В дому отца был самый юный. Овец я в поле выводил, Перстам моим привычны
«Не хвались еще заране!» — Молвил старый Шат. М. Лермонтов «Спор» У подножья башни древней Море Черное шумит;
Между нами частая решетка, В той тюрьме, где мы погребены. Днем лучи на ней мерцают кротко, Проходя в
I С волнением касаюсь я пера, И сердце горестным раздумьем сжато. Больших поэм давно прошла пора (Как
В одном из тех домов, придуманных развратом, Где всем предложена наемная кровать, На ложе общих ласк
Когда мечта, под волей господина, Должна идти вперед, как вьючный мул, — Поможешь ты, скользящая терцина!
Звездное небо плывет надо мной. Чистым сияньем сверкают планеты. Вкруг меня движется сумрак ночной… Тени
Предвечерний час объемлет Окружающий орешник. Чутко папоротник дремлет, Где-то крикнул пересмешник.
Горят электричеством луны На выгнутых длинных стеблях; Звенят телеграфные струны В незримых и нежных руках;
Мечтатели, сибиллы и пророки Дорогами, запретными для мысли, Проникли — вне сознания — далеко, Туда
Взрывают весенние плуги Корявую кожу земли,- Чтоб осенью снежные вьюги Пустынный простор занесли.
Когда торжественный Закат Царит на дальнем небосклоне И духи пламени хранят Воссевшего на алом троне,-
Березка любая в губернии Горько сгорблена грузом веков, Но не тех, что, в Беарне ли, в Берне ли, Гнули
Солнце летит неизмерной орбитой, Звезды меняют шеренгами строй… Что ж, если что-то под солнцем разбито?
Люблю одно: бродить без цели По шумным улицам, один; Люблю часы святых безделий, Часы раздумий и картин.
— Каменщик, каменщик в фартуке белом, Что ты там строишь? кому? — Эй, не мешай нам, мы заняты делом
Моей мечте люб кругозор пустынь, Она в степях блуждает вольной серной, Ей чужд покой окованных рабынь