Стихи Брюсова Валерия
Ты, предстоящая, с кем выбор мой! Стань смело здесь, где робок посвященный, По власти, мне таинственно
Он придет, обезумевший мир, Который поэтом прославлен. Будет сладостным ядом отравлен Воздух и самый эфир.
Ждать в детстве воскресенья, Дня пасхи, рождества, Дня именин, рожденья Иль просто торжества, — Какое
Первозданные оси сдвинуты Во вселенной. Слушай: скрипят! Что наш разум зубчатый? — лавину ты Не сдержишь
Проходит день, как смена отражений — Разноголосица движений, красок, слов, И строго ночь восходит на
Не бойся едких осуждений, Но упоительных похвал. Е. Баратынский Нет, не бойся слов враждебных, Вольных
(Начальные рифмы) Реет тень голубая, объята Ароматом нескошенных трав; Но, упав на зеленую землю, Я объемлю
Я плачу. Вдоль пути печален сосен ряд. Уснул ямщик, забыв стегать худую клячу. Смотря на огненный, торжественный
Свет обмер, тени наклонились, Пространней запах слитых лип; Последний звон заходит, силясь Во тьме сдержать
С Гаага, с Гоанго, под гонг, под тимпаны, Душны дурманы отравленных стран; Фризским каналам, как риза
Слово бросает на камни одни бестелесные тени, В истине нет ни сиянья, ни красок, ни тьмы. Четко шаги
Народные вожди! вы — вал, взметенный бурей И ветром поднятый победно в вышину. Вкруг — неумолчный рев
Свой хор заветный водят музы Вдали от дольных зол и бед, Но ты родные Сиракузы Люби, как древле Архимед!
Бушует вьюга и взметает Вихрь над слабеющим костром; Холодный снег давно не тает, Ложась вокруг огня кольцом.
К скамье у мраморной цистерны Я направлял свой шаг неверный, Но не дошел, но изнемог И вдалеке упал на мох.
Как отчий дом, как старый горец горы, Люблю я землю: тень ее лесов, И моря ропоты, и звезд узоры, И странные
В дни отрочества я пророчествам Весны восторженно внимал: За первым праздничным подснежником, Блажен
В тиши задремавшего парка «Люблю» мне шепнула она. Луна серебрилась так ярко, Так зыбко дрожала волна.
В тот год, когда господь сурово Над нами длань отяготил,— Я, в жажде сумрачного крова, Скрываясь от лица
Город Змеи и Медного Всадника, Пушкина город и Достоевского, Ныне, вчера, Вечно — единый, От небоскребов
Был мрак, был вскрик, был жгучий обруч рук, Двух близких тел сквозь бред изнеможенье; Свет после и ключа
Был тихий час. У ног шумел прибой. Ты улыбнулась, молвив на прощанье: Мы встретимся… До нового свиданья…
Вечер мирный, безмятежный Кротко нам взглянул в глаза, С грустью тайной, с грустью нежной… И в душе под
Вой, ветер осени третьей, Просторы России мети, Пустые обшаривай клети, Нищих вали по пути;
От камня, брошенного в воду, Далеко ширятся круги. Народ передает народу Проклятый лозунг: «мы — враги!
Есть древняя чистая ласка, Прекрасней, чем буйная страсть: Есть ласка святая, как сказка, И есть в ней
Слава — властителю звуков! творцу вдохновенному — слава! Звуками нас ты прославил, мы звуками славного славим!
Ах, если алым стал бы я, Твоим кораллом стал бы я, Тебя лобзал бы день и ночь И снегом талым стал бы я!
(Баллада Франсуа Вийона) Скажите, где, в стране ль теней, Дочь Рима, Флора, перл бесценный?
За окном белый сумрак; над крышами Звезды спорят с улыбкой дневной; Вскрыты улицы темными нишами… — Почему
В огне ночном мне некий дух предрек: «Что значит бунт? — Начало жизни новой. Объято небо полосой багровой
В сияющем изысканном вертепе, Под музыку, сулившую канкан, Я задремал, поникнув на диван, И вдруг себя
«Кто они, скажи мне, птица, Те двенадцать вкруг стола? Как на их земные лица Тень иного налегла?
В наемной комнате все ранит сердце: И рама зеркала, и стульев стиль, Зачем-то со стены глядящий Герцен
В разные годы К вам приходил я, граниты, Глядеться в недвижно-прозрачные воды; Приносил и веселье и грусть
И в том же парке, давнем, старом, Где, отрок, ранний свой восход Я праздновал, вверяясь чарам Бестрепетных
Любо василечки Видеть вдоль межи, — Синенькие точки В поле желтой ржи. За цветком цветочек Низко мы сорвем
Ветви склонялись в мое окно, Под ветром гнулись, тянулись в окно, И занавеска, дрожа, томясь, На белой
(Бесконечное рондо) Наступают мгновенья желанной прохлады, Протянулась вечерняя тишь над водой, Улыбнулись
Влачась по дням, при новой встрече Твержу с усталостью «люблю», Но эти взоры, миги, речи Запоминаю и ловлю.
Вот брошен я какой-то силой На новый путь. И мне не нужно все, что было! Иное будь! Вокруг туманность
I Муза в измятом венке, богиня, забытая миром! Я один из немногих, кто верен прежним кумирам;
Прекрасен восход твой, о Атон живущий, владыка столетий! Дивный, светлый, могучий, — любви твоей — меры
(Строфы) Городская весна подошла, растопила Серый снег, побежали упрямо ручьи; Солнце, утром, кресты
Так бывает в июне. Часы свечерели; Из-за липы солнце целит сквозь дом; По дачному парку — мать дочерей
— Что же ты сделала, девочка милая, С фарфоровой куклой своей? — Когда было скучно, ее колотила я, И
Дивный генуэзец! как нам стали понятны Твои пророческие слова: «Мир мал!» Мы взором одним озираем его
Дрожащие листья на бледные щеки Изменчиво клали минутные тени, И, чуть шелестя, заглушали упреки.
Есть поразительная белость Снегов в вечерний час, и есть В их белизне — святая смелость, Земле непокоренной весть!
Желтым шелком, желтым шелком По атласу голубому Шьют невидимые руки. К горизонту золотому Ярко-пламенным