Стихи Павловой Веры
Учась любовной науке ощупью, методом тыка, подростки сплетают руки. Любовь зовут Эвридика. Иди-ка за
Не взбегай так стремительно на крыльцо моего дома сожженного. Не смотри так внимательно мне в лицо, ты
Граждане марионетки, уклоняйтесь от объятий! Перепутаются нитки от лодыжек и запястий, — не распутать
Весть обызвестковалась. Смерть нашла в моей груди незанятое место и там в клубок свернулась и пригрелась
оприходовать уход приручить утрату снарядить подземный плот сделать всё как надо будут речи и цветы и
Жизнь в посудной лавке… Мы, слоняясь по ней, знали цену ласке, знали: она ценней боли, знали, сколько
Ласковый жест сгибаю как жесть и строю дом, начиная с крыши. Пишу то, что хочу прочесть. Говорю то, что
Нечистая, чистых учу чистоте, как будто от этого сделаюсь чище. Не в силах сознаться в своей нищете
Толстые икры правителей, дам кружева и локоны… Лучшее, что я видела в музеях, — деревья за окнами.
Вот и пришли времена мать от груди отнимать. Зачем мужчине жена? Помочь оплакивать мать. Скоро узнаешь
Возлюбленные тени, как вас много внутри отдельно взятой головы! Так вот что это значит — верить в Бога
Речки на закате красноречье, прямодушие дорожки лунной — всё тебе подсказка, человече: думай!
Снежную бабочку-однодневку убиваю теплом щеки. Что ты лепишь? — Памятник снегу прошлогоднему.
Я счастлива, ты — одинока. Он рядом со мной. Ты — далеко. И лишь фотокарточки старые Ему говорят о тебе.
прикосновение чем легче тем нежнее наинежнейшее не задевает кожи но продолжает быть прикосновеньем но
Завещание — план прожитой жизни. Над своим гробом не хочу слышать си-минорный прелюд Рахманинова, allegretto
Снегопад делает с пространством то же, что музыка со временем. Снегопад делает со временем то же, что
По счету — почести. По смете — утраты. Радости — в кредит. Я — сон, который снится смерти. Тссс, не буди
Здесь лежит постоялец сотни временных мест, безымянный, как палец, одинокий, как перст.
Подростковая сексуальность… А разве бывает другая? Любовный опыт… А разве бывает другой? Знаешь, любимый
Что гражданин достаёт из штанин? Руки его пусты. У меня на земле один соотечественник — ты.
В ранец тетрадки собраны, прядки под шапку спрятаны… Память моя, ты добрая, мягкая, деликатная!
Город, в котором снег пачкается в полете, город, в котором смех горек уже в зиготе, город, в котором
Торчащее обтесать. Сквозящее углубить. Талант, не мешай писать. Любовь, не мешай любить.
Изнемогаешь от борьбы И от любви к своей супруге? Тогда зачем с тобою мы Живем, заботясь, друг о друге?
Я дождевой червь, я гений пути, я властелин земли, я глотаю ее, ею поглощенный, я — в ней, а она — во
Надкусив эту смерть, как плод с пресловутого древа, потеряла свой рай, и вот я бездомна, как Ева.
Объятье — рамка одиночеству. Соитие — ему же — рампа. Зачем же думаю о ночи с тво- им, что этой ночью
Перед дальней дорогой приляжем, старина!.. Первых любовей много, последняя — одна. Продлись, помедли
Проводишь в последний сон наперсницу аонид, развеешь мой прах, и он цветущий сад опылит — и яблоню, и
Мужчина женщине родина. Мужчине женщина путь. Как много тобою пройдено! Родной, отдохни чуть-чуть: вот
Подарил мне жизнь. Чем отдарюсь? Стихами. Больше у меня ничего нет. Да и это — моё ли? Так ребёнком я
Жилплощадь – площадь жил, покровов, мышц, костей. Гостиниц старожил уже не ждет гостей. Куда он не спешит?
Нет ничего страшнее — стричь младые ногти грудному младенцу. Что по сравнению с этим дичь с цепи срывающегося сердца?
Семья — это семь ты: ты ласковый, ты курящий, ты снящийся, ты не спящий, спортивный канал смотрящий
Любви, как ребенку, все время хочется большего, как будто есть что-то больше нее на свете, как будто
Ты вольно или невольно Нас сопоставляешь. И эти твои сравнения Ранят меня вновь и вновь. Ты делаешь мне