Не отпускала мать Агнесу прочь отъ стада;
Агнеса животу была тогда не рада:
Пусти меня, пусти, она просила мать:
На половину дня по рощамъ погулять.
Лишъ выпросилася; подружкѣ то сказала,
И Титиру прийти во рощу приказала.
Играло все тогда у Титира въ глазахъ,
Прекрасняй и цвѣты казались на лугахъ:
Играли пастухи согласняй во свирѣли,
И птички на кустахъ согласняй пѣсни пѣли.
Казалася сочней и зѣленей трава,
Прямея древеса и мягче мурава:
Онъ помнитъ веселясь, чьимъ сердцемъ онъ владѣетъ:
О коей онъ и кто о немъ сама радѣетъ.
Воображаетъ онъ утѣхи прежнихъ дней,
Которы онъ имѣлъ во сластолюбьи съ ней:
Напоминаньемъ симъ желанье умножаетъ,
И сласть любви еще живей воображаетъ.
Пришелъ ко сторонѣ пріятной и пусто.й;
Прийди подъ тѣнь древесъ, въ березникъ сей густой,
Вздыхая говоритъ и будто какъ не вѣритъ,
И правда кажется въ любови лицемѣритъ,
Твоя любезна тѣнь ни на единый часъ,
Не можетъ отступить отъ омраченныхъ глазь.
Когда краснѣются въ дали высоки горы,
Востокомъ въ небеса прекрасныя авроры,
И златозарный къ намъ приходитъ паки день,
Снимая съ небеси густу ночную тѣнь,
День въ паство, я въ тоску: въ любви къ тебѣ згараю,
И въ жалостну свирѣль, не помню, что играю.
Насотупитъ полдень жаркъ, послѣдуетъ трудамь
Отдохновенный часъ, пасущимъ и стадамъ,
Пастушки, пастухи, покоятся прохладно,
А я смущаяся крушуся безотрадно.
Садится дневное свѣтило за лѣса,
Или уже луна восходитъ въ небеса,
Товарищи мои любовницъ лобызаютъ:
Меня единаго здѣсь горести терзаютъ:
И только я грущу вздыханіе губя,
И просыпаюся зря въ тонкомъ снѣ тебя;
А пробудившися тебя не обретаю,
И лишъ едину тѣнь руками я хватаю.
Цефиза, иль тебѣ меня уже не жаль?
Коль жаль, прийди ко мнѣ, скончай мою печаль!
Какъ птицамъ радостна весна, и всей природѣ
И нимфамъ красный день по дождевой погодѣ,
Такъ веселъ былъ бы мнѣ желаемый сей часъ,
Въ который бъ я тебя узрѣлъ во перьвый разъ.
Цефиза знаетъ ли, колико вздоховъ трачу:
Какъ горько по тебѣ безперестанно плачу?
О вѣтры! вы могли на небеса вознесть,
Къ Венерѣ тающей печальную ту вѣсть,
Что все богини сей сокровище дражайше,
Адонисъ, съ кѣмъ она во ѣремя пресладчайше,
Имѣла множество утѣхъ средь темныхъ рощь,
Незапнымъ дѣйствіемъ, пожалъ противну мощь!
Когда вы станете то мѣсто прелетати;
Цефизѣ гдѣ теперь сужденно обитати;
Остановитеся вдыхните въ уши ей,
Хоть часть къ извѣстію сея тоски моей:
Скажите, что по ней и духъ и сердце стонетъ.
Мой свѣтъ! когда тебѣ власы вѣтръ легкій тронетъ,
А ты почувствуешь смятеніе въ себѣ,
Такъ знай, что вѣстникъ то, что плачу по тебѣ.
Но вся сія тоска Лисандра тщетно клонитъ;
Уже ево къ нему Цефиза стадо гонитъ.
Зритъ прежню онъ красу во солнечныхъ лучахъ:
Сіяетъ горизонтъ въ Лисандровыхъ очахъ:
Играютъ быстрыя струи ближайшей рѣчки,
И весело блѣютъ Лисандровы овечки.
О треблаженный часъ! любовиикъ вопіетъ,
И слезы радостны съ ней купно онъ ліетъ:
И послѣ какъ они потоки слезны лили,
Скорбящія сердца въ день тотъ же исцѣлили.
0 Комментарий