Ю.И.
*
Состав вагонов мчится вдоль рядов
культурных насаждений. Чай готов.
Колбасный сыр нарезан. Степь — поката.
И отблески багрового заката
воспламеняют венчики цветов.
Со столика под дробный стук колёс
сосед смахнул букет фальшивых роз
и, разливая водку по стаканам,
заметил мне: «Не стойте истуканом.
Из трезвых здесь — один электровоз».
И я ему, само собою, внял,
стакан гранёный пальцами обнял.
В пустом желудке взорвалась граната…
Потом я ел кусочек карбоната,
а он горбушку хлеба обонял.
*
Снаружи дождь. Здесь тихо и тепло.
Лишь стук ритмичный да мое трепло
безмолвие вагона нарушают.
И капли, сбившись с курса, украшают
лепным узором мутное стекло.
Не разделяет сотканная вязь,
а только подтверждает нашу связь,
как подтверждает пол — рябые своды,
тюрьма — существование свободы…
Ладонью со стекла стирая грязь,
я вижу чью-то жилистую грудь
в разрезе белой майки, Млечный путь,
зубцы деревьев, лампочку, две вилки,
остатки шнапса в розовой бутылке.
И смачиваю лоб, чтоб не уснуть.
*
Шашлык свой пережарил друг Кацо.
Каплун склевал вареное яйцо.
Комочки влаги в воздухе повисли
и, преумножив горестные мысли,
изобразили мне твое лицо.
Ты далеко, а я схожу с ума.
Сознания пустеют закрома.
Размазав слезы, допиваю водку,
чтоб протолкнуть комок, стеснивший глотку,
как шею суицидника тесьма.
Любой монарх нуждается в казне,
как город в птичьих трелях по весне.
А мне нужна душевная беседа.
Я тормошу притихшего соседа.
Сосед мне улыбается во сне.
*
Намокший поезд мчит на всех парах.
Внутри души ворочается страх.
Беснуются ветра на перегоне.
В прокуренном, полупустом вагоне
мне тесно, как Распутину в штанах.
Как будто по луне прошлась фреза,
я различаю губы и глаза.
И с видом сильно пьяного пророка
кричу в пространство, как мне одиноко.
А на лице твоем блестит слеза.
Мир опустел. Как Сталину в Кремле,
мне страшно здесь… И в матовом тепле
луны мысль о тебе не безгранична,
но более светла и органична,
чем на пустой, бесформенной Земле.
*
Вагон качнулся, задрожал и не
порвав, но растянув по всей длине
гирлянды проводов, навроде пейсов,
вдруг оторвался от железных рельсов
и с тихим гулом двинулся к Луне.
Что с кителя фельдмаршала — погон,
сорвался с колеи пустой вагон.
В кромешном мраке, в неизвестном чине,
он взмыл и скрылся в облачной овчине,
как раненный Георгием дракон.
август 1996