Стихи Дмитрия Быкова

Утешься, я несчастен с ней, Как ты со мной была когда-то. Просрочен долг, но тем ясней И несомненнее оплата.

Вынь из меня все это — и что останется? Скучная жизнь поэта, брюзга и странница. Эта строка из Бродского

Я не плакал, цепляясь за край полыньи. Я не плакал, барахтаясь в крошеве льда. Я пытался выплакивать

1. Неужели действительно к прозе лета Начинают клонить, пробегая? Неужели действительно жизнь прожита

На самом деле мне нравилась только ты, мой идеал и мое мерило. Во всех моих женщинах были твои черты

1. До Ясно помню большой кинозал, Где собрали нас, бледных и вялых, — О, как часто я после бывал По работе

Никто уже не станет резать вены — И слава тебе господи! — из-за Моей предполагаемой измены И за мои красивые глаза.

Раньше здесь было кафе «Сосиски». Эта столовка — полуподвал — Чуть ли первой значится в списке Мест

«Кто обидит меня — тому ни часа, Ни минуты уже не знать покоя: Бог отметил меня и обещался Воздавать

…Меж тем июнь, и запах лип и гари Доносится с бульвара на балкон К стремительно сближающейся паре;

Жизнь — это роман с журналисткой. Стремительных встреч череда С любимой, далекой и близкой, родной, не

В России выясненье отношений Бессмысленно. Поэт Владимир Нарбут С женой ругался в ночь перед арестом

Я в Риме был бы раб — фракиец, иудей Иль кто-нибудь еще из тех недолюдей, У коих на лице читается «Не

Пролог Он жил у железной дороги (сдал комнату друг-доброхот) И вдруг просыпался в тревоге, как в поезде

Как-то совестно сладкое есть. Все боюсь — не по мне эта честь, Взбитых сливок гора с черносливом.

Кто обойден галантной школой, Тот не увидит Галатеи В трактирщице из пирожковой, В торговке из галантереи.

Нет ни сахара, ни сигарет В этом городе, Богом забытом, И тебя в этом городе нет, В дополненье ко всем

Если шторм меня разбудит — Я не здесь проснусь. Я.Полонский Душа под счастьем спит, как спит земля под снегом.

Тоталитарное лето! Полурасплавленный глаз Блекло-янтарного цвета, прямо уставленный в нас. Господи, как

Эгоизм болезни: носись со мной, неотступно бодрствуй у изголовья, поправляй подушки, томись виной за

Пока их отцы говорили о ходе Столичных событий, о псовой охоте, Приходе зимы и доходе своем, А матери

Мой дух скудеет. Осталось тело лишь, Но за него и гроша не дашь. Теперь я понял, что ты делаешь: Ты делаешь карандаш.

Намечтал же себе Пастернак Эту смерть на подножке трамвая! Призрак женщины — гибельный знак — Отгоняя

В этой связке ключей половина Мне уже не нужна. Это ключ от квартиры жены, а моя половина Мне уже не жена.

Покойник так от жизни отстает, Что тысяча реалий в час полночный Меж вами недвусмысленно встает И затрудняет

О какая страшная, черная, грозовая Расползается, уподобленная блину, Надвигается, буро-желтую разевая

Сейчас, когда я бросаю взгляд на весь этот Голливуд, — вон то кричит «Меня не едят!», а та — «Со мной не живут!

— На, — сказал генерал, снимая «Командирские». — Хочешь — носи, хочешь — пропей. М. Веллер Не всемощный

Серым мартом, промозглым апрелем, Миновав турникеты у врат, Я сошел бы московским Орфеем В кольцевой

Все надоело, все. Как будто стою в бесконечной пробке — При этом в каждой машине гремит попса.

Соловьи монастырского сада, Как и все на Земле соловьи, Говорят, что одна есть отрада, И что эта отрада

Играют на улице дети, которые рады весне, И мы существуем на свете, а кстати, могли бы и не, Возносимся

Сергеев пятые сутки шел из Днепропетровска в Киев. Под ногами хрустела сухая, посоленная заморозком стерня.

Рядом уснуть немыслимо было. Прахом Шли все усилия — водка, счет, «нозепам»: все побеждалось его неумолчным

Душа страшится стереоскопии. Ей жутко в одиночестве своем, Когда с неумолимостью стихии В картинке разверзается объем.

Милосердное время не тронуло этих мест, Ради рек и лесов исключенье сделав из правил, И поэтому в каждый

Спасибо тебе, Господи, что сроду Не ставил я на что-нибудь одно. Я часто шел на дно, хлебая воду, Но

Президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга (в 2005 г.) отказалась приезжать в Россию на предстоящий праздник Победы.

Оторвется ли вешалка у пальто, Засквозит ли дырка в кармане правом, Превратится ли в сущее решето Мой

Лучше уж не будет. И. А. Бунин. Блажен, кто белой ночью после пьянки, Гуляя со студенческой гурьбой

Он так ее мучит, как будто растит жену. Он ладит ее под себя — под свои пороки, Привычки, страхи, веснушчатость, рыжину.

Мне страшно жить и страшно умереть. И там, и здесь отпугивает бездна. Однако эта утварь, эта снедь Душе

Я не был в жизни счастлив ни минуты. Все было у меня не по-людски. Любой мой шаг опутывали путы Самосознанья

Я не могу укрыться ни под какою крышей. Моя объективность куплена мучительнейшей ценой — я не принадлежу

В удушливом полдне, когда ни гугу В цветущем лугу и заросшем логу, И, еле качая тяжелые воды, Река изогнулась

Война, война. С воинственным гиканьем пыльные племена Прыгают в стремена. На западном фронте без перемен

Меж апрелем и маем, Не сейчас, а давно, На одной из окраин — Например, в Строгино, До которой добраться

Во время истребления народа, Которому прощенья не дано, Всегда стояла ясная погода — По крайней мере

Есть старый дом при выходе с Арбата. Внизу аптека. Наверху когда-то Ютился теплый говорливый быт.

Когда ему все надоело, он снял квартиру в доме напротив. Дом всегда ему нравился: за ним открывался пустырь