Стихи Твардовского Александра

Я убит подо Ржевом, В безыменном болоте, В пятой роте, на левом, При жестоком налете. Я не слышал разрыва

Я знаю, никакой моей вины В том, что другие не пришли с войны, В то, что они — кто старше, кто моложе

Был трудный бой. Всё нынче, как спросонку, И только не могу себе простить: Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку

Разулся, ноги просушил, Согрелся на ночлеге, И человеку дом тот мил, Неведомый вовеки. Дом у Днепра иль

Я иду и радуюсь. Легко мне. Дождь прошел. Блестит зеленый луг. Я тебя не знаю и не помню, Мой товарищ

Навигация по главам На привале Перед боем Переправа О войне Теркин ранен О награде Гармонь Два солдата

Быть может, все несчастье От почты полевой: Его считали мертвым, А он пришел живой. Живой, покрытый славой

Александр Твардовский — Василий Теркин ____________________ Тридцати неполных лет — Любо ли не любо —

В тот день, когда окончилась война И все стволы палили в счет салюта, В тот час на торжестве была одна

Меж редеющих верхушек Показалась синева. Зашумела у опушек Ярко-желтая листва. Птиц не слышно.

На дне моей жизни, на самом донышке Захочется мне посидеть на солнышке, На теплом пенушке. И чтобы листва

Вся суть в одном-единственном завете: То, что скажу, до времени тая, Я это знаю лучше всех на свете —

Спасибо за утро такое, За чудные эти часы Лесного – не сна, а покоя, Безмолвной морозной красы.

В Горках знал его любой, Старики на сходку звали, Дети — попросту, гурьбой, Чуть завидят, обступали.

Есть имена и есть такие даты,- Они нетленной сущности полны. Мы в буднях перед ними виноваты,- Не замолить

Кружились белые березки, Платки, гармонь и огоньки, И пели девочки-подростки На берегу своей реки.

На крыльце сидит боец. На скворца дивится: — Что хотите, а скворец Правильная птица. День-деньской, как

Из записной потертой книжки Две строчки о бойце-парнишке, Что был в сороковом году Убит в Финляндии на льду.

Июль — макушка лета, — Напомнила газета, Но прежде всех газет — Дневного убыль света; Но прежде малой

Я слышу это не впервые, В краю, потоптанном войной, Привычно молвится: немые,— И клички нету им иной.

Прибежал пастух с докладом К Поле Козаковой: Не пришла домой со стадом Бурая корова. Протрубил до полдня

Давай-ка, друг, пройдем кружком По тем дорожкам славным, Где мы с тобою босиком Отбегали недавно.

По старой дороге на запад, за Вязьмой, В кустах по оборкам смоленских лощин, Вы видели, сколько там наших

Столько было за спиною Городов, местечек, сел, Что в село свое родное Не заметил, как вошел.

Перед войной, как будто в знак беды, Чтоб легче не была, явившись в новости, Морозами неслыханной суровости

Мы с тобой играли вместе, Пыль топтали у завалин, И тебя моей невестой Все, бывало, называли.

Ты все ревешь, порог Падун, Но так тревожен рев: Знать, ветер дней твоих подул С негаданных краев.

Полночь в моё городское окно Входит с ночными дарами: Позднее небо полным–полно Скученных звёзд мирами.

Не всяк боец, что брал Орел, Иль Харьков, иль Полтаву, В тот самый город и вошел Через его заставу.

День пригреет – возле дома Пахнет позднею травой, Яровой, сухой соломой И картофельной ботвой.

Фрагмент из произведения «За далью — даль. (Две кузницы).» Урал! Завет веков и вместе — Предвестье будущих

Ой, родная, отцовская, Что на свете одна, Сторона приднепровская, Смоленская сторона, Здравствуй!

Зачем рассказывать о том Солдату на войне, Какой был сад, какой был дом В родимой стороне? Зачем?

За недолгий жизни срок, Человек бывалый, По стране своей дорог Сделал я немало. Под ее шатром большим

Снега потемнеют синие Вдоль загородных дорог, И воды зайдут низинами В прозрачный еще лесок, Недвижимой

Дробится рваный цоколь монумента, Взвывает сталь отбойных молотков. Крутой раствор особого цемента Рассчитан

Родиться бы мне по заказу У теплого моря в Крыму, А нет,— побережьем Кавказа Ходить, как в родимом дому.

Что-то я начал болеть о порядке В пыльном, лежалом хозяйстве стола: Лишнее рву, а иное в тетрадки Переношу

Ты дура, смерть: грозишься людям Своей бездонной пустотой, А мы условились, что будем И за твоею жить чертой.

В долинах уснувшие села Осыпаны липовым цветом. Иду по дороге веселой, Шагаю по белому свету.

Нет, ты не думал,- дело молодое,- Покуда не уехал на войну, Какое это счастье дорогое — Иметь свою родную сторону.

Костер, что где-нибудь в лесу, Ночуя, путник палит,— И тот повысушит росу, Траву вокруг обвялит.

Позарастали Стежки-дорожки, Где разбегались Мы от бомбежки. Позарастали Мохом-травою Окопы наши Перед Москвою.

Спасибо, моя родная Земля, мой отчий дом, За все, что от жизни знаю, Что в сердце ношу своем.

Ты робко его приподымешь: Живи, начинай, ворошись. Ты дашь ему лучшее имя На всю его долгую жизнь.

Большое лето фронтовое Текло по сторонам шоссе Густой, дремучею травою, Уставшей думать о косе.

Когда пройдешь путем колонн В жару, и в дождь, и в снег, Тогда поймешь, Как сладок сон, Как радостен ночлег.

В лесу, возле кухни походной, Как будто забыв о войне, Армейский сапожник холодный Сидит за работой на пне.

На праздник великий — обычай таков — Далеких и близких зовем земляков, Далеких и близких, друзей и соседей…

В пилотке мальчик босоногий С худым заплечным узелком Привал устроил на дороге, Чтоб закусить сухим пайком.