Стихи Федора Тютчева
Еще в полях белеет снег, А воды уж весной шумят — Бегут и будят сонный брег, Бегут, и блещут, и гласят…
На небе месяц — и ночная Еще не тронулася тень, Царит себе, не сознавая, Что вот уж встрепенулся день
Зима недаром злится, Прошла ее пора — Весна в окно стучится И гонит со двора. И все засуетилось, Все
Чародейкою Зимою Околдован, лес стоит — И под снежной бахромою, Неподвижною, немою, Чудной жизнью он блестит.
Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить: У ней особенная стать — В Россию можно только верить.
Люблю грозу в начале мая, Когда весенний, первый гром, как бы резвяся и играя, Грохочет в небе голубом.
В разлуке есть высокое значенье: Как ни люби, хоть день один, хоть век, Любовь есть сон, а сон — одно
Смотри, как облаком живым Фонтан сияющий клубится; Как пламенеет, как дробится Его на солнце влажный дым.
Уж солнца раскаленный шар С главы своей земля скатила, И мирный вечера пожар Волна морская поглотила.
Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои — Пускай в душевной глубине Встают и заходят оне Безмолвно
Эти бедные селенья, Эта скудная природа — Край родной долготерпенья, Край ты русского народа!
О, как на склоне наших лет Нежней мы любим и суеверней… Сияй, сияй, прощальный свет Любви последней
В небе тают облака, И, лучистая на зное, В искрах катится река, Словно зеркало стальное… Час от часу
Не то, что мните вы, природа: Не слепок, не бездушный лик — В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней
Есть в светлости осенних вечеров Умильная, таинственная прелесть: Зловещий блеск и пестрота дерев, Багряных
О, как убийственно мы любим, Как в буйной слепоте страстей Мы то всего вернее губим, Что сердцу нашему милей!
Еще земли печален вид, А воздух уж весною дышит, И мертвый в поле стебль колышет, И елей ветви шевелит
Как весел грохот летних бурь, Когда, взметая прах летучий, Гроза, нахлынувшая тучей, Смутит небесную
Она сидела на полу И груду писем разбирала, И, как остывшую золу, Брала их в руки и бросала.
Лазурь небесная смеется, Ночной омытая грозой, И между гор росисто вьется Долина светлой полосой.
Не остывшая от зною, Ночь июльская блистала… И над тусклою землею Небо, полное грозою, Всё в зарницах
Весь день она лежала в забытьи, И всю ее уж тени покрывали. Лил теплый летний дождь — его струи По листьям
Пускай орёл за облаками Встречает молнии полёт И неподвижными очами В себя впивает солнца свет.
Смотри, как роща зеленеет, Палящим солнцем облита — А в ней какою негой веет От каждой ветки и листа!
Я встретил вас — и все былое В отжившем сердце ожило; Я вспомнил время золотое — И сердцу стало так тепло…
Лениво дышит полдень мглистый; Лениво катится река; И в тверди пламенной и чистой Лениво тают облака.
Любовь, любовь — гласит преданье — Союз души с душой родной — Их съединенье, сочетанье, И роковое их
Пусть сосны и ели Всю зиму торчат, В снега и метели Закутавшись, спят, – Их тощая зелень, Как иглы ежа
Я помню время золотое, Я помню сердцу милый край. День вечерел; мы были двое; Внизу, в тени, шумел Дунай.
Есть близнецы — для земнородных Два божества,- то Смерть и Сон, Как брат с сестрою дивно сходных — Она
Как тихо веет над долиной Далекий колокольный звон, Как шум от стаи журавлиной,- И в звучных листьях замер он.
Есть в осени первоначальной Короткая, но дивная пора — Весь день стоит как бы хрустальный, И лучезарны
1 Мужайтесь, о други, боритесь прилежно, Хоть бой и неравен, борьба безнадежна! Над вами светила молчат
Оратор римский говорил Средь бурь гражданских и тревоги: «Я поздно встал — и на дороге Застигнут ночью Рима был!
Как ни тяжел последний час — Та непонятная для нас Истома смертного страданья, — Но для души еще страшней
В сей день, блаженный день, одна из вас прияла И добродетели и имя девы той, Котора споборала Религии святой;
De ces frimas, de ces deserts La-bas, vers cette mer qui brille, Allez-vous en, mes pauvres vers, Allez-moi
«Все бешеней буря, все злее и злей, Ты крепче прижмися к груди моей». — «О милый, милый, небес не гневи
Любовники, безумцы и поэты Из одного воображенья слиты!.. Тот зрит бесов, каких и в аде нет (Безумец то есть);
Два разнородные стремленья В себе соединяешь ты — Юродство без душеспасенья И шутовство без остроты.
«Не дай нам духу празднословья»! Итак, от нынешнего дня Ты в силу нашего условья Молитв не требуй от меня.
Еще шумел веселый день, Толпами улица блистала, И облаков вечерних тень По светлым кровлям пролетала.
Mobile comme l’onde[1] Ты, волна моя морская, Своенравная волна, Как, покоясь иль играя, Чудной жизни ты полна!
Две силы есть — две роковые силы, Всю жизнь свою у них мы под рукой, От колыбельных дней и до могилы
Нет, моего к тебе пристрастья Я скрыть не в силах, мать-Земля… Духов бесплотных сладострастья, Твой верный
Как над горячею золой Дымится свиток и сгорает И огнь сокрытый и глухой Слова и строки пожирает — Так
Ночное небо так угрюмо, Заволокло со всех сторон. То не угроза и не дума, То вялый, безотрадный сон.
Что ты клонишь над водами, Ива, макушку свою? И дрожащими листами, Словно жадными устами, Ловишь беглую струю?
Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовется,- И нам сочувствие дается, Как нам дается благодать…
О арфа скальда! Долго ты спала В тени, в пыли забытого угла; Но лишь луны, очаровавшей мглу, Лазурный