Стихи Федора Тютчева
Чародейкою Зимою Околдован, лес стоит — И под снежной бахромою, Неподвижною, немою, Чудной жизнью он блестит.
Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить: У ней особенная стать — В Россию можно только верить.
Люблю грозу в начале мая, Когда весенний, первый гром, как бы резвяся и играя, Грохочет в небе голубом.
Еще в полях белеет снег, А воды уж весной шумят — Бегут и будят сонный брег, Бегут, и блещут, и гласят…
На небе месяц — и ночная Еще не тронулася тень, Царит себе, не сознавая, Что вот уж встрепенулся день
Зима недаром злится, Прошла ее пора — Весна в окно стучится И гонит со двора. И все засуетилось, Все
Лениво дышит полдень мглистый; Лениво катится река; И в тверди пламенной и чистой Лениво тают облака.
Любовь, любовь — гласит преданье — Союз души с душой родной — Их съединенье, сочетанье, И роковое их
Пусть сосны и ели Всю зиму торчат, В снега и метели Закутавшись, спят, – Их тощая зелень, Как иглы ежа
Я помню время золотое, Я помню сердцу милый край. День вечерел; мы были двое; Внизу, в тени, шумел Дунай.
Есть близнецы — для земнородных Два божества,- то Смерть и Сон, Как брат с сестрою дивно сходных — Она
Как тихо веет над долиной Далекий колокольный звон, Как шум от стаи журавлиной,- И в звучных листьях замер он.
Есть в осени первоначальной Короткая, но дивная пора — Весь день стоит как бы хрустальный, И лучезарны
В разлуке есть высокое значенье: Как ни люби, хоть день один, хоть век, Любовь есть сон, а сон — одно
Смотри, как облаком живым Фонтан сияющий клубится; Как пламенеет, как дробится Его на солнце влажный дым.
Уж солнца раскаленный шар С главы своей земля скатила, И мирный вечера пожар Волна морская поглотила.
Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои — Пускай в душевной глубине Встают и заходят оне Безмолвно
Эти бедные селенья, Эта скудная природа — Край родной долготерпенья, Край ты русского народа!
О, как на склоне наших лет Нежней мы любим и суеверней… Сияй, сияй, прощальный свет Любви последней
В небе тают облака, И, лучистая на зное, В искрах катится река, Словно зеркало стальное… Час от часу
Не то, что мните вы, природа: Не слепок, не бездушный лик — В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней
Есть в светлости осенних вечеров Умильная, таинственная прелесть: Зловещий блеск и пестрота дерев, Багряных
О, как убийственно мы любим, Как в буйной слепоте страстей Мы то всего вернее губим, Что сердцу нашему милей!
Еще земли печален вид, А воздух уж весною дышит, И мертвый в поле стебль колышет, И елей ветви шевелит
Как весел грохот летних бурь, Когда, взметая прах летучий, Гроза, нахлынувшая тучей, Смутит небесную
Она сидела на полу И груду писем разбирала, И, как остывшую золу, Брала их в руки и бросала.
Лазурь небесная смеется, Ночной омытая грозой, И между гор росисто вьется Долина светлой полосой.
Не остывшая от зною, Ночь июльская блистала… И над тусклою землею Небо, полное грозою, Всё в зарницах
Весь день она лежала в забытьи, И всю ее уж тени покрывали. Лил теплый летний дождь — его струи По листьям
Пускай орёл за облаками Встречает молнии полёт И неподвижными очами В себя впивает солнца свет.
Смотри, как роща зеленеет, Палящим солнцем облита — А в ней какою негой веет От каждой ветки и листа!
Я встретил вас — и все былое В отжившем сердце ожило; Я вспомнил время золотое — И сердцу стало так тепло…
В душном воздуха молчанье, Как предчувствие грозы, Жарче роз благоуханье, Резче голос стрекозы… Чу!
Ужасный сон отяготел над нами, Ужасный , безобразный сон: В крови до пят, мы бьёмся с мертвецами, Воскресшими
Снежок порхает, кружится, На улице бело. И превратились лужицы В холодное стекло. Где летом пели зяблики
Нас всех, собравшихся на общий праздник снова, Учило нынче нас евангельское слово В своей священной простоте
Бывают роковые дни Лютейшего телесного недуга И страшных нравственных тревог; И жизнь над нами тяготеет
Друг, откройся предо мною — Ты не призрак ли какой, Как выводит их порою Мозг поэта огневой!
Как ни дышит полдень знойный В растворенное окно, — В этой храмине спокойной, Где все тихо и темно, Где
Вполне понятно мне значенье Твоей болезненной мечты, Твоя борьба, твое стремленье, Твое тревожное служенье
Дни настают борьбы и торжества, Достигнет Русь завещанных границ, И будет старая Москва Новейшею из трех
Слыхал ли в сумраке глубоком Воздушной арфы легкий звон, Когда полуночь, ненароком, Дремавших струн встревожит сон?
От жизни той, что бушевала здесь, От крови той, что здесь рекой лилась, Что уцелело, что дошло до нас?
Нет боле искр живых на голос твой приветный — Во мне глухая ночь, и нет для ней утра… И скоро улетит
Через ливонские я проезжал поля, Вокруг меня все было так уныло… Бесцветный грунт небес, песчаная Земля
Вот арфа ее в обычайном углу, Гвоздики и розы стоят у окна, Полуденный луч задремал на полу: Условное время!
Восток белел… Ладья катилась, Ветрило весело звучало… Как опрокинутое небо, Под нами море трепетало…
Едва мы вышли из Трезенских врат, Он сел на колесницу, окруженный Своею, как он сам, безмолвной стражей.
Какое дикое ущелье! Ко мне навстречу ключ бежит — Он в дол спешит на новоселье… Я лезу вверх, где ель стоит.
И ты свершил свой подвиг роковой, Великих сил двусмысленный наследник, Муж не судеб, а муж случайности