Стихи Марины Цветаевой
Мне нравится, что вы больны не мной, Мне нравится, что я больна не вами, Что никогда тяжелый шар земной
Безупречен и горд В небо поднятый лоб. Непонятен мне герб, И не страшен мне гроб. Меж вельмож и рабов
Даны мне были и голос любый, И восхитительный выгиб лба. Судьба меня целовала в губы, Учила первенствовать Судьба.
Уж сколько их упало в эту бездну, Разверзтую вдали! Настанет день, когда и я исчезну С поверхности земли.
Лежат они — написанные наспех, Горячие от горечи и нег. Между любовью и любовью распят Мой миг, мой час
Продолговатый и твердый овал, Черного платья раструбы… Юная бабушка! Кто целовал Ваши надменные губы?
Моим стихам, написанным так рано, Что и не знала я, что я — поэт, Сорвавшимся, как брызги из фонтана
Уж сколько их упало в эту бездну, Разверзтую вдали! Настанет день, когда и я исчезну С поверхности земли.
Бежит тропинка с бугорка, Как бы под детскими ногами, Всё так же сонными лугами Лениво движется Ока;
Я Вас люблю всю жизнь и каждый день. Вы надо мною как большая тень, как древний дым полярных деревень.
Был вечер музыки и ласки, Всё в дачном садике цвело. Ему в задумчивые глазки Взглянула мама так светло!
Ты мне чужой и не чужой, Родной и не родной, Мой и не мой! Идя к тебе Домой — я «в гости» не скажу, И
Почему ты плачешь? — Так. — Плакать так смешно и глупо. Зареветь, не кончив супа! Отними от глаз кулак!
Красною кистью Рябина зажглась. Падали листья. Я родилась. Спорили сотни Колоколов. День был субботний
Идешь, на меня похожий, Глаза устремляя вниз. Я их опускала – тоже! Прохожий, остановись! Прочти – слепоты
Скомкали фартук холодные ручки, Вся побледнела, дрожит баловница. Бабушка будет печальна: у внучки Вдруг
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес, Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес, Оттого что
Вчера ещё в глаза глядел, А нынче — всё косится в сторону! Вчера еще до птиц сидел,- Всё жаворонки нынче — вороны!
Тоска по родине! Давно Разоблаченная морока! Мне совершенно все равно — Где совершенно одинокой Быть
Дружить со мной нельзя, любить меня – не можно! Прекрасные глаза, глядите осторожно! Баркасу должно плыть
О, неподатливый язык! Чего бы попросту — мужик, Пойми, певал и до меня: «Россия, родина моя!
Волосы я — или воздух целую? Веки — иль веянье ветра над ними? Губы — иль вздох под губами моими?
Золото моих волос Тихо переходит в седость. — Не жалейте! Всё сбылось, Всё в груди слилось и спелось.
Короткие крылья волос я помню, Метущиеся между звезд. — Я помню Короткие крылья Под звездною пылью, И
Встают, встают за дымкой синей Зеленые холмы. В траве, как прежде, маргаритки, И чьи-то глазки у калитки…
Не штык — так клык, так сугроб, так шквал, — В Бессмертье что час — то поезд! Пришла и знала одно: вокзал.
От Ильменя — до вод Каспийских Плеча рванулись в ширь. Бьет по щекам твоим — российский Румянец-богатырь.
Бузина цельный сад залила! Бузина зелена, зелена, Зеленее, чем плесень на чане! Зелена, значит, лето в начале!
В лоб целовать — заботу стереть. В лоб целую. В глаза целовать — бессонницу снять. В глаза целую.
В синем небе — розан пламенный: Сердце вышито на знамени. Впереди — без роду-племени Знаменосец молодой.
Ю.З. Beau ténébreux! — Вам грустно. — Вы больны. Мир неоправдан, — зуб болит! — Вдоль нежной Раковины
Ветер, ветер, выметающий, Заметающий следы! Красной птицей залетающий В белокаменные лбы. Длинноногим
Волшебство немецкой феерии, Темный вальс, немецкий и простой… А луга покинутой России Зацвели куриной слепотой.
Всё так же, так же в морскую синь — Глаза трагических героинь. В сей зал, бесплатен и неоглядн, Глазами
— Где лебеди? — А лебеди ушли. — А вороны? — А вороны — остались. — Куда ушли? — Куда и журавли. — Зачем ушли?
Голубиная купель, Небо: тридевять земель. Мне, за тем гулявшей за морем, Тесно в одиночной камере Рук
1 Со мной в ночи шептались тени, Ко мне ласкались кольца дыма, Я знала тайны всех растений И песни всех
Дитя разгула и разлуки, Ко всем протягиваю руки. Тяну, ресницами плеща, Всех юношей за край плаща.
Друзья мои! Родное триединство! Роднее чем в родстве! Друзья мои в советской — якобинской — Маратовой Москве!
Сергею Эфрон-Дурново Есть такие голоса, Что смолкаешь, им не вторя, Что предвидишь чудеса. Есть огромные
Жизни с краю, Середкою брезгуя, Провожаю Дорогу железную. Века с краю В запретные зоны Провожаю Кверх
Целый вечер играли и тешились мы ожерельем Из зеленых, до дна отражающих взоры, камней. Ты непрочную
И если руку я даю — То погадать — не целовать. Скажи мне, встречный человек, По синим по дорогам рек
Среди поля у дороги Стародавний крест стоит, А на нем Христос распятый Тоже с давних лет висит.
Июнь. Июль. Часть соловьиной дрожи. — И было что-то птичье в нас с тобой — Когда — ночь соловьиную тревожа
Как простор наших горестных нив, Вы окутаны грустною дымкой; Вы живете для всех невидимкой, Слишком много
Квиты: вами я объедена, Мною — живописаны. Вас положат — на обеденный, А меня — на письменный.
Короткий смешок, Открывающий зубы, И легкая наглость прищуренных глаз. — Люблю Вас! — Люблю Ваши зубы
Кто покинут — пусть поет! Сердце — пой! Нынче мой — румяный рот, Завтра — твой. Ах, у розы-красоты Все — друзья!
Все таить, чтобы люди забыли, Как растаявший снег и свечу? Быть в грядущем лишь горсточкой пыли Под могильным крестом?