Стихи Брюсова Валерия
Ру-ру, ру-ру, трах, рк-ру-ру… По вечерам, как поутру, Трамвай гремит, дзинь-дзинь звонит… И стук колес
На заре вечерней, в трауре, Ты куда спешишь, девица? Соловей свистит на яворе, Месяц в озеро глядится.
Волны волос упадали, Щечки пылали огнем. С отзвуком нежной печали Речи любовью звучали, Нега сквозила во всем.
Женский голос — он прозрачен, Как дрожащее стекло, И, предчувствием охвачен, Я молчу, склонив весло.
Голос «Ты — мой, моей рукой отмечен, И я, уверенная, жду. Играй, безумен и беспечен, От счастья смейся
Есть одно, о чем плачу я горько: Это прошлые дни, Это дни восхитительных оргий И безумной любви.
Юноша бледный со взором горящим, Ныне даю я тебе три завета: Первый прими: не живи настоящим, Только
Звезды закрыли ресницы, Ночь завернулась в туман; Тянутся грез вереницы, В сердце любовь и обман.
Тень несозданных созданий Колыхается во сне, Словно лопасти латаний На эмалевой стене. Фиолетовые руки
Мы встретились с нею случайно, И робко мечтал я об ней, Но долго заветная тайна Таилась в печали моей.
Палочка-выручалочка, Вечерняя игра! Небо тени свесило, Расшумимся весело, Бегать нам пора! Раз, два
Над простором позлащенным Пестрых нив и дальних рощ Шумом робким и смущенным Застучал весенний дождь.
Мы забавляемся Нашей судьбой, Тихо качаемся В люльке с тобой. Фея-кудесница Песню поет, К месяцу — лестница
Серебро, огни и блестки,- Целый мир из серебра! В жемчугах горят березки, Черно-голые вчера.
Завтра, когда мое тело найдут, Плач и рыданья поднимутся тут. Станут жалеть о судьбе дарований, Смерть
В ее глаза зеленые Взглянул я в первый раз, В ее глаза зеленые, Когда наш свет погас. Два спутника случайные
Я много лгал и лицемерил, И много сотворил я зла, Но мне за то, что много верил, Мои отпустятся дела.
Поезд врывается в древние скалы, — Слева и справа гранит. Вот на тропе пешеход запоздалый Стал, прислонился, глядит.
Островки, заливы, косы, Отмель, смятая водой; Волны выгнуты и косы, На песке рисунок рунный Чертят пенистой грядой.
Душно, тесно, в окна валит Дымный жар, горячий дым, Весь вагон дыханьем залит Жарким, потным и живым.
А.Р. Ледницкому В первый раз по улицам Варшавы С легким сердцем прохожу один. Не гнетет меня кошмар кровавый
В лодке рыбацкой, недвижной в снегу, Как хорошо верить в счастье мгновенья! Волны шумят на морском берегу
В тихом блеске дремлет леска; Всплеск воды — как милый смех; Где-то рядом, где-то близко Свищет дрозд
Весы качнулись мировые, Высоко подняты судьбой. На чашу темную Россия Метнула жребий тяжкий свой.
1 — О чем же ты тоскуешь, витязь, Один на башенной стене? — Убийством и борьбой насытясь, Еще я счастлив
Встреча И вот уже мечтою странной Душа наполнилась моя. А. Пушкин Ты мне предстала как виденье, — В глазах
Когда я ночью, утомлен, иду Пустынной улицей, и стены сонны, И фонари не говорят в бреду, И призраки
То-то жизнь наша прискорбна: Мы весь день разлучены! Но зато всю ночь подробно Про тебя я вижу сны.
Я слежу дозором Медленные дни. Пред пристальным взором Светлеют они. Люблю я березки В Троицын день
На середине жизненной дороги Ты встретишь мост, свободно изогнутый, Его столбы властительны и строги
Над буйным хаосом стихийных сил Сияла людям Мысль, как свет в эфире. Исканьем тайн дух человека жил
Зыблются полосы света В черной, холодной воде. Страстным вопросам ответа Нет в этом мире нигде!
Из тихих бездн — к тебе последний крик, Из тихих бездн, где твой заветный лик Как призрак жизни надо
Vox populi…[1] Давно я оставил высоты, Где я и отважные товарищи мои, Мы строили быстрокрылый Арго, —
За полем снежным — поле снежное, Безмерно-белые луга; Везде — молчанье неизбежное, Снега, снега, снега, снега!
Иду скоро в дом свой я, Путь мой проторен. Ждет меня любовь моя, Про меня ей сон. Я люблю ее весьма
(Повторные рифмы) Как девушки скрывались в терем, где в окнах пестрая слюда, В Мечте, где вечный май
День обессилел, и запад багряный Гордо смежил огневые глаза. Белы, как дым из кадильниц, туманы, Строги
В светлом жемчуге росинок Чаши бледные кувшинок Тихо светят меж тростинок, И несчетный строй былинок
Великолепная могила! Пушкин Где море, сжатое скалами, Рекой торжественной течет, Под знойно-южными волнами
Нас — миллионы. Всюду в мире, Разбросан, сев костей лежит: В степях Нумидий и Ассирии, В лесах Германий и Колхид.
Я от стыда закрыл лицо И пал, целуя прах дорожный… Кричите, смейтесь мне в лицо: Я все свершил, что невозможно!
Вот опять мы уносимся, взброшенные Беспощадным размахом качелей, Над лугами, где блещут некошеные Снеговые
Настала ночь. Мы ждали чуда. Чернел пред нами черный крест. Каменьев сумрачная груда Блистала под мерцаньем звезд.
Люблю в закатном замираньи Луча, над блестками зыбей, На миг немое трепетанье Пугливых, сизых голубей;
Месяц серпом умирающим Смутно висит над деревьями; Тени встают умоляюще, Тянутся ветви виденьями.
В уголку далеком парка, Солнцем залитая ярко, Дремлет мраморная арка, — Память пышной старины;
На песке, пред дверью бестиария, На потеху яростных людей, Быть простертым в сетке сполиария, Слыша дикий
Наше войско двигалось мирно, Оно вступило в области Геруша. Наше войско двигалось мирно, Оно сломило
Ночное небо даль ревниво сжало, Но разубрался в звездах небосклон. Что днем влекло, томило, угрожало