Стихи Брюсова Валерия

Ру-ру, ру-ру, трах, рк-ру-ру… По вечерам, как поутру, Трамвай гремит, дзинь-дзинь звонит… И стук колес

На заре вечерней, в трауре, Ты куда спешишь, девица? Соловей свистит на яворе, Месяц в озеро глядится.

Волны волос упадали, Щечки пылали огнем. С отзвуком нежной печали Речи любовью звучали, Нега сквозила во всем.

Женский голос — он прозрачен, Как дрожащее стекло, И, предчувствием охвачен, Я молчу, склонив весло.

Голос «Ты — мой, моей рукой отмечен, И я, уверенная, жду. Играй, безумен и беспечен, От счастья смейся

Тень несозданных созданий Колыхается во сне, Словно лопасти латаний На эмалевой стене. Фиолетовые руки

Мы встретились с нею случайно, И робко мечтал я об ней, Но долго заветная тайна Таилась в печали моей.

Завтра, когда мое тело найдут, Плач и рыданья поднимутся тут. Станут жалеть о судьбе дарований, Смерть

Над простором позлащенным Пестрых нив и дальних рощ Шумом робким и смущенным Застучал весенний дождь.

Звезды закрыли ресницы, Ночь завернулась в туман; Тянутся грез вереницы, В сердце любовь и обман.

Палочка-выручалочка, Вечерняя игра! Небо тени свесило, Расшумимся весело, Бегать нам пора! Раз, два

Юноша бледный со взором горящим, Ныне даю я тебе три завета: Первый прими: не живи настоящим, Только

Серебро, огни и блестки,- Целый мир из серебра! В жемчугах горят березки, Черно-голые вчера.

Мы забавляемся Нашей судьбой, Тихо качаемся В люльке с тобой. Фея-кудесница Песню поет, К месяцу — лестница

Есть одно, о чем плачу я горько: Это прошлые дни, Это дни восхитительных оргий И безумной любви.

В ее глаза зеленые Взглянул я в первый раз, В ее глаза зеленые, Когда наш свет погас. Два спутника случайные

Я много лгал и лицемерил, И много сотворил я зла, Но мне за то, что много верил, Мои отпустятся дела.

Поезд врывается в древние скалы, — Слева и справа гранит. Вот на тропе пешеход запоздалый Стал, прислонился, глядит.

Островки, заливы, косы, Отмель, смятая водой; Волны выгнуты и косы, На песке рисунок рунный Чертят пенистой грядой.

Душно, тесно, в окна валит Дымный жар, горячий дым, Весь вагон дыханьем залит Жарким, потным и живым.

Горят электричеством луны На выгнутых длинных стеблях; Звенят телеграфные струны В незримых и нежных руках;

Мечтатели, сибиллы и пророки Дорогами, запретными для мысли, Проникли — вне сознания — далеко, Туда

Взрывают весенние плуги Корявую кожу земли,- Чтоб осенью снежные вьюги Пустынный простор занесли.

Когда торжественный Закат Царит на дальнем небосклоне И духи пламени хранят Воссевшего на алом троне,-

Березка любая в губернии Горько сгорблена грузом веков, Но не тех, что, в Беарне ли, в Берне ли, Гнули

Солнце летит неизмерной орбитой, Звезды меняют шеренгами строй… Что ж, если что-то под солнцем разбито?

Люблю одно: бродить без цели По шумным улицам, один; Люблю часы святых безделий, Часы раздумий и картин.

— Каменщик, каменщик в фартуке белом, Что ты там строишь? кому? — Эй, не мешай нам, мы заняты делом

Моей мечте люб кругозор пустынь, Она в степях блуждает вольной серной, Ей чужд покой окованных рабынь

Здесь, в гостиной полутемной, Под навесом кисеи Так заманчивы и скромны Поцелуи без любви. Это — камень

Мечты, как лентами, словами Во вздохе слез оплетены. Мелькают призраки над нами И недосказанные сны.

Нет тебе на свете равных, Стародавняя Москва! Блеском дней, вовеки славных, Будешь ты всегда жива!

Ты была единая от нас, Днем Твоей мечтой владела пряжа, Но к Тебе, святой, в вечерний час Приступила

Я жить устал среди людей и в днях, Устал от смены дум, желаний, вкусов, От смены истин, смены рифм в стихах.

Я видела в окно: на маленькой гондоле Он уплывал от стен монастыря, И за кормой пурпурная заря Дрожала

Над буйным хаосом стихийных сил Зажглось издревле Слово в человеке: Твердь оживили имена светил, Злак

Что это? Пение, славленье Счастья всем хором земли, Облачка в небе курчавленье, Пташек веселье в дали! Что это?

Как страстно ты ждала ответа! И я тебе свой дар принес: Свой дар святой, свой дар поэта, — Венок из темно-красных роз.

Быть может, у египетских жрецов Учился ты; кой-что познал, быть может, Из тайн халдейских; споры в синагогах

В дни, когда Роком я кинут В город, на жесткие камни; В дни, когда медленно стынут Прежде кипевшие страсти

В круженьи жизни многошумной, В водовороте наших дел, Я — ваш! и этот мир безумный — Мной вольно избранный удел.

Нине Петровской Ты обо мне мечтала в годы те, Когда по жизни шел я одиноко, И гордо предан огненной мечте

B смерть, в вечный гром, в горящий вихрь, быть может, Быть может, в темь, в провал, в ничто — все я!

(Ионический диметр) «Приходи!» — страстно мечта стонет, Но его ль тайный призыв — тронет! Как ответ

Дай мне, Ваня, четвертак, Пожертвуй полтинник! Что ты нынче весел так, Словно именинник? Раскошелься

Шумят задумчивые липы. Закат, сквозь частокол стволов, Обводит на песке аллеи Сиянием следы шагов.

Рук ласковых касанья; приближенья Губ страждущих; истома глаз ночных; Предчувствующий трепет достиженья;

Воздух становится синим, Словно разреженный дым… Час упоительно мирный Мы успокоенно минем, Близясь к

Все бездонней, все безмерней, Недоступней глубина, Но, как свет звезды вечерней, Светят водоросли дна.

Вы, снежинки, вейте, Нас лишь пожалейте! Вас, снежинок, много, много, И летите вы от бога. Где нам с