Стихи Пастернака Бориса

Февраль. Достать чернил и плакать! Писать о феврале навзрыд, Пока грохочущая слякоть Весною черною горит.

Вытянись вся в длину, Во весь рост На полевом стану В обществе звезд. Незыблем их порядок. Извечен ход времен.

Гул затих. Я вышел на подмостки. Прислонясь к дверному косяку, Я ловлю в далеком отголоске, Что случится

Весна, я с улицы, где тополь удивлен, Где даль пугается, где дом упасть боится, Где воздух синь, как

По дому бродит привиденье. Весь день шаги над головой. На чердаке мелькают тени. По дому бродит домовой.

Осень. Сказочный чертог, Всем открытый для обзора. Просеки лесных дорог, Заглядевшихся в озера.

Снег идет, снег идет. К белым звездочкам в буране Тянутся цветы герани За оконный переплет.

Я пропал, как зверь в загоне. Где-то люди, воля, свет, А за мною шум погони, Мне наружу ходу нет.

О, знал бы я, что так бывает, Когда пускался на дебют, Что строчки с кровью — убивают, Нахлынут горлом и убьют!

Идет без проволочек И тает ночь, пока Над спящим миром летчик Уходит в облака. Он потонул в тумане, Исчез

Быть знаменитым некрасиво. Не это подымает ввысь. Не надо заводить архива, Над рукописями трястись.

Учись прощать… Молись за обижающих, Зло побеждай лучом добра. Иди без колебаний в стан прощающих, Пока

Не плачь, не морщь опухших губ. Не собирай их в складки. Разбередишь присохший струп Весенней лихорадки.

Никого не будет в доме, Кроме сумерек. Один Зимний день в сквозном проеме Не задернутых гардин.

Стояла зима. Дул ветер из степи. И холодно было младенцу в вертепе На склоне холма. Его согревало дыханье вола.

Ослепляя блеском, Вечерело в семь. С улиц к занавескам Подступала темь. Люди — манекены, Только страсть

Отчаянные холода Задерживают таянье. Весна позднее, чем всегда, Но и зато нечаянней. С утра амурится

Любить иных — тяжелый крест, А ты прекрасна без извилин, И прелести твоей секрет Разгадке жизни равносилен.

Всю ночь вода трудилась без отдышки. Дождь до утра льняное масло жег. И валит пар из-под лиловой крышки

Все переменится вокруг. Отстроится столица. Детей разбуженных испуг Вовеки не простится. Не сможет позабыться

Мело, мело по всей земле Во все пределы. Свеча горела на столе, Свеча горела. Как летом роем мошкара

Во всем мне хочется дойти До самой сути. В работе, в поисках пути, В сердечной смуте. До сущности протекших

В шалящую полночью площадь, B сплошавшую белую бездну Незримому ими — «Извозчик!» Низринуть с подьезда.

1 Чуть ночь, мой демон тут как тут, За прошлое моя расплата. Придут и сердце мне сосут Воспоминания разврата

Когда случилось петь Дездемоне,- А жить так мало оставалось,- Не по любви, своей звезде, она — По иве

Открыли дверь, и в кухню паром Вкатился воздух со двора, И всё мгновенно стало старым, Как в детстве

Непобедимым — многолетье, Прославившимся исполать! Раздолье жить на белом свете, И без конца морская гладь.

Безыменные герои Осажденных городов, Я вас в сердце сердца скрою, Ваша доблесть выше слов. В круглосуточном

Мелко исписанный инеем двор! Ты — точно приговор к ссылке На недоед, недосып, недобор, На недопой и на

По будням медник подле вас Клепал, лудил, паял, А впрочем — масла подливал В огонь, как пай к паям.

Иль я не знаю, что, в потемки тычась, Вовек не вышла б к свету темнота, И я — урод, и счастье сотен тысяч

Город. Зимнее небо. Тьма. Пролеты ворот. У Бориса и Глеба Свет, и служба идет. Лбы молящихся, ризы И

Не как люди, не еженедельно. Не всегда, в столетье раза два Я молил тебя: членораздельно Повтори творящие слова.

Мне хочется домой, в огромность Квартиры, наводящей грусть. Войду, сниму пальто, опомнюсь, Огнями улиц озарюсь.

Плетемся по грибы. Шоссе. Леса. Канавы. Дорожные столбы Налево и направо. С широкого шоссе Идем во тьму лесную.

За окнами давка, толпится листва, И палое небо с дорог не подобрано. Все стихло. Но что это было сперва!

Я дал разъехаться домашним, Все близкие давно в разброде, И одиночеством всегдашним Полно всё в сердце

Нет сил никаких у вечерних стрижей Сдержать голубую прохладу. Она прорвалась из горластых грудей И льется

Вокзал, несгораемый ящик Разлук моих, встреч и разлук, Испытанный друг и указчик, Начать — не исчислить заслуг.

Прижимаюсь щекою к воронке Завитой, как улитка, зимы. «По местам, кто не хочет — к сторонке!

Хмуро тянется день непогожий. Безутешно струятся ручьи По крыльцу перед дверью прихожей И в открытые окна мои.

Пронизан солнцем лес насквозь. Лучи стоят столбами пыли. Отсюда, уверяют, лось Выходит на дорог развилье.

Встав из грохочущего ромба Передрассветных площадей, Напев мой опечатан пломбой Неизбываемых дождей.

Лицо лазури пышет над лицом Недышащей любимицы реки. Подымется, шелохнется ли сом,— Оглушены.

Не волнуйся, не плачь, не труди Сил иссякших, и сердца не мучай Ты со мной, ты во мне, ты в груди, Как

С порога смотрит человек, Не узнавая дома. Ее отъезд был как побег. Везде следы разгрома. Повсюду в комнатах хаос.

О, бедный Homo sapiens*, Существованье — гнет. Былые годы за пояс Один такой заткнет. Все жили в сушь

1 В посаде, куда ни одна нога Не ступала, лишь ворожеи да вьюги Ступала нога, в бесноватой округе, Где

Засыпет снег дороги, Завалит скаты крыш. Пойду размять я ноги: За дверью ты стоишь. Одна, в пальто осеннем

Недавно этой просекой лесной Прошелся дождь, как землемер и метчик. Лист ландыша отяжелен блесной, Вода