Стихи Пастернака Бориса

Весна, я с улицы, где тополь удивлен, Где даль пугается, где дом упасть боится, Где воздух синь, как

По дому бродит привиденье. Весь день шаги над головой. На чердаке мелькают тени. По дому бродит домовой.

Осень. Сказочный чертог, Всем открытый для обзора. Просеки лесных дорог, Заглядевшихся в озера.

Снег идет, снег идет. К белым звездочкам в буране Тянутся цветы герани За оконный переплет.

Я пропал, как зверь в загоне. Где-то люди, воля, свет, А за мною шум погони, Мне наружу ходу нет.

О, знал бы я, что так бывает, Когда пускался на дебют, Что строчки с кровью — убивают, Нахлынут горлом и убьют!

Идет без проволочек И тает ночь, пока Над спящим миром летчик Уходит в облака. Он потонул в тумане, Исчез

Быть знаменитым некрасиво. Не это подымает ввысь. Не надо заводить архива, Над рукописями трястись.

Учись прощать… Молись за обижающих, Зло побеждай лучом добра. Иди без колебаний в стан прощающих, Пока

Не плачь, не морщь опухших губ. Не собирай их в складки. Разбередишь присохший струп Весенней лихорадки.

Никого не будет в доме, Кроме сумерек. Один Зимний день в сквозном проеме Не задернутых гардин.

Стояла зима. Дул ветер из степи. И холодно было младенцу в вертепе На склоне холма. Его согревало дыханье вола.

Ослепляя блеском, Вечерело в семь. С улиц к занавескам Подступала темь. Люди — манекены, Только страсть

Отчаянные холода Задерживают таянье. Весна позднее, чем всегда, Но и зато нечаянней. С утра амурится

Любить иных — тяжелый крест, А ты прекрасна без извилин, И прелести твоей секрет Разгадке жизни равносилен.

Всю ночь вода трудилась без отдышки. Дождь до утра льняное масло жег. И валит пар из-под лиловой крышки

Все переменится вокруг. Отстроится столица. Детей разбуженных испуг Вовеки не простится. Не сможет позабыться

Мело, мело по всей земле Во все пределы. Свеча горела на столе, Свеча горела. Как летом роем мошкара

Во всем мне хочется дойти До самой сути. В работе, в поисках пути, В сердечной смуте. До сущности протекших

Февраль. Достать чернил и плакать! Писать о феврале навзрыд, Пока грохочущая слякоть Весною черною горит.

Вытянись вся в длину, Во весь рост На полевом стану В обществе звезд. Незыблем их порядок. Извечен ход времен.

Гул затих. Я вышел на подмостки. Прислонясь к дверному косяку, Я ловлю в далеком отголоске, Что случится

В шалящую полночью площадь, B сплошавшую белую бездну Незримому ими — «Извозчик!» Низринуть с подьезда.

1 Чуть ночь, мой демон тут как тут, За прошлое моя расплата. Придут и сердце мне сосут Воспоминания разврата

Лицо лазури пышет над лицом Недышащей любимицы реки. Подымется, шелохнется ли сом,— Оглушены.

Не волнуйся, не плачь, не труди Сил иссякших, и сердца не мучай Ты со мной, ты во мне, ты в груди, Как

С порога смотрит человек, Не узнавая дома. Ее отъезд был как побег. Везде следы разгрома. Повсюду в комнатах хаос.

О, бедный Homo sapiens*, Существованье — гнет. Былые годы за пояс Один такой заткнет. Все жили в сушь

1 В посаде, куда ни одна нога Не ступала, лишь ворожеи да вьюги Ступала нога, в бесноватой округе, Где

Засыпет снег дороги, Завалит скаты крыш. Пойду размять я ноги: За дверью ты стоишь. Одна, в пальто осеннем

Недавно этой просекой лесной Прошелся дождь, как землемер и метчик. Лист ландыша отяжелен блесной, Вода

Без родовспомогательницы, во мраке, без памяти, На ночь натыкаясь руками, Урала Твердыня орала и, падая

…Вы не видали их. Египта древнего живущих изваяний, С очами тихими, недвижных и немых. С челом, сияющим

Мне кажется, я подберу слова, Похожие на вашу первозданность. А ошибусь, — мне это трын-трава, Я все

Приходил по ночам В синеве ледника от Тамары. Парой крыл намечал, Где гудеть, где кончаться кошмару.

Как прежде, падали снаряды. Высокое, как в дальнем плаваньи, Ночное небо Сталинграда Качалось в штукатурном саване.

Мой друг, ты спросишь, кто велит, Чтоб жглась юродивого речь? Давай ронять слова, Как сад — янтарь и

О, вольноотпущенница, если вспомнится, О, если забудется, пленница лет. По мнению многих, душа и паломница

Наяву ли всё? Время ли разгуливать? Лучше вечно спать, спать, спать, спать И не видеть снов.

Я под Москвою эту зиму, Но в стужу, снег и буревал Всегда, когда необходимо, По делу в городе бывал.

Снаружи вьюга мечется И все заносит в лоск. Засыпана газетчица И заметен киоск. На нашей долгой бытности

«Не трогать, свежевыкрашен»,- Душа не береглась, И память — в пятнах икр и щек, И рук, и губ, и глаз.

Был утренник. Сводило челюсти, И шелест листьев был как бред. Синее оперенья селезня Сверкал за Камою рассвет.

Вы помните еще ту сухость в горле, Когда, бряцая голой силой зла, Навстречу нам горланили и перли И осень

Положим,— гудение улья, И сад утопает в стряпне, И спинки соломенных стульев, И черные зерна слепней.

Для этой книги на эпиграф Пустыни сипли, Ревели львы и к зорям тигров Тянулся Киплинг. Зиял, иссякнув

Годами когда-нибудь в зале концертной Мне Брамса сыграют,- тоской изойду. Я вздрогну, и вспомню союз

Снуют пунцовые стрекозы, Летят шмели во все концы, Колхозницы смеются с возу, Проходят с косами косцы.

Из неоконченной поэмы Вступление 1 Нас время балует победами, И вещи каждую минуту Все сказочнее и неведомей

Душа моя, печальница О всех в кругу моем, Ты стала усыпальницей Замученных живьем. Тела их бальзамируя