Стихи Ахматовой Анны

Мы знаем, что ныне лежит на весах И что совершается ныне. Час мужества пробил на наших часах, И мужество

Посвящение Перед этим горем гнутся горы, Не течет великая река, Но крепки тюремные затворы, А за ними

Я слышу иволги всегда печальный голос И лета пышного приветствую ущерб, А к колосу прижатый тесно колос

Мне голос был. Он звал утешно, Он говорил: «Иди сюда, Оставь свой край глухой и грешный, Оставь Россию навсегда.

И та, что сегодня прощается с милым,- Пусть боль свою в силу она переплавит. Мы детям клянемся, клянемся

О, жизнь без завтрашнего дня! Ловлю измену в каждом слове, И убывающей любови Звезда восходит для меня.

Сзади Нарвские были ворота, Впереди была только смерть… Так советская шла пехота Прямо в желтые жерла «Берт».

Я не любви твоей прошу. Она теперь в надежном месте. Поверь, что я твоей невесте Ревнивых писем не пишу.

Чистый ветер ели колышет, Чистый снег заметает поля. Больше вражьего шага не слышит, Отдыхает моя земля.

Слава тебе, безысходная боль! Умер вчера сероглазый король. Вечер осенний был душен и ал, Муж мой, вернувшись

Двадцать первое. Ночь. Понедельник. Очертанья столицы во мгле. Сочинил же какой-то бездельник, Что бывает

И в День Победы, нежный и туманный, Когда заря, как зарево, красна, Вдовою у могилы безымянной Хлопочет

А ты думал — я тоже такая, Что можно забыть меня, И что брошусь, моля и рыдая, Под копыта гнедого коня.

Наталии Рыковой Всё расхищено, предано, продано, Черной смерти мелькало крыло, Все голодной тоскою изглодано

Сердце бьется ровно, мерно. Что мне долгие года! Ведь под аркой на Галерной Наши тени навсегда.

Мне ни к чему одические рати И прелесть элегических затей. По мне, в стихах все быть должно некстати

Сжала руки под тёмной вуалью… «Отчего ты сегодня бледна?» — Оттого, что я терпкой печалью Напоила его допьяна.

Славно начато славное дело В грозном грохоте, в снежной пыли, Где томится пречистое тело Оскверненной

Птицы смерти в зените стоят. Кто идет выручать Ленинград? Не шумите вокруг — он дышит, Он живой еще

Не с теми я, кто бросил землю На растерзание врагам. Их грубой лести я не внемлю, Им песен я своих не дам.

Калитку в милый сад, Где клен, и дуб, и ясень, Гуляя наугад, Уж распахнула осень. Там шпат прекрасный

Перед весной бывают дни такие: Под плотным снегом отдыхает луг, Шумят деревья весело-сухие, И теплый

Я научилась просто, мудро жить, Смотреть на небо и молиться Богу, И долго перед вечером бродить, Чтоб

Как вплелась в мои темные косы Серебристая нежная прядь — Только ты, соловей безголосый, Эту муку сумеешь понять.

И мнится — голос человека Здесь никогда не прозвучит, Лишь ветер каменного века В ворота черные стучит.

У кладбища направо пылил пустырь, А за ним голубела река. Ты сказал мне: «Ну что ж, иди в монастырь Или

О. А. Кузьминой-Караваевой «Нам бы только до взморья добраться, Дорогая моя!» — «Молчи …» И по лестнице

Не будем пить из одного стакана Ни воду мы, ни сладкое вино, Не поцелуемся мы утром рано, А ввечеру не

Я гибель накликала милым, И гибли один за другим. О, горе мне! Эти могилы Предсказаны словом моим.

Я живу, как кукушка в часах, Не завидую птицам в лесах. Заведут — и кукую. Знаешь, долю такую Лишь врагу

И месяц, скучая в облачной мгле, Бросил в горницу тусклый взор. Там шесть приборов стоят на столе, И

Из памяти твоей я выну этот день, Чтоб спрашивал твой взор беспомощно-туманный: Где видел я персидскую

Когда я ночью жду ее прихода, Жизнь, кажется, висит на волоске. Что почести, что юность, что свобода

Дай мне горькие годы недуга, Задыханья, бессонницу, жар, Отыми и ребенка, и друга, И таинственный песенный

Я не знаю, ты жив или умер,— На земле тебя можно искать Или только в вечерней думе По усопшем светло горевать.

Дверь полуоткрыта, Веют липы сладко… На столе забыты Хлыстик и перчатка. Круг от лампы желтый… Шорохам внимаю.

И в тайную дружбу с высоким, Как юный орел темноглазым, Я, словно в цветник предосенний, Походкою легкой вошла.

Хочешь знать, как все это было? — Три в столовой пробило, И, прощаясь, держась за перила, Она словно

Ангел, три года хранивший меня, Вознесся в лучах и огне, Но жду терпеливо сладчайшего дня, Когда он вернется ко мне.

Вижу, вижу лунный лук Сквозь листву густых ракит, Слышу, слышу ровный стук Неподкованных копыт. Что?

Забудут? – вот чем удивили! Меня забывали сто раз, Сто раз я лежала в могиле, Где, может быть, я и сейчас.

И упало каменное слово На мою еще живую грудь. Ничего, ведь я была готова. Справлюсь с этим как-нибудь.

«…И кто-то приказал мне: Говори! Припомни все…» Леон Фелипе. Дознание Кому и когда говорила, Зачем от

Не прислал ли лебедя за мною, Или лодку, или черный плот? Он в шестнадцатом году весною Обещал, что скоро

…И кто-то, во мраке дерев незримый. Зашуршал опавшей листвой И крикнул: «Что сделал с тобой любимый

И в ночи январской, беззвездной, Сам дивясь небывалой судьбе, Возвращенный из смертной бездны, Ленинград

М. М. 3ощенко Словно дальнему голосу внемлю, А вокруг ничего, никого. В эту черную добрую землю Вы положите тело его.

Переулочек, переул… Горло петелькой затянул. Тянет свежесть с Москва-реки. В окнах теплятся огоньки.

Я горькая и старая. Морщины Покрыли сетью желтое лицо. Спина согнулась, и трясутся руки. А мой палач

Часть I Тринадцатый год (1913) Di rider finirai Pria dell’ aurora. Don Giovanni * «Во мне еще как песня