Стихи Ахматовой Анны

Мы знаем, что ныне лежит на весах И что совершается ныне. Час мужества пробил на наших часах, И мужество

Посвящение Перед этим горем гнутся горы, Не течет великая река, Но крепки тюремные затворы, А за ними

Я слышу иволги всегда печальный голос И лета пышного приветствую ущерб, А к колосу прижатый тесно колос

Мне голос был. Он звал утешно, Он говорил: «Иди сюда, Оставь свой край глухой и грешный, Оставь Россию навсегда.

Наталии Рыковой Всё расхищено, предано, продано, Черной смерти мелькало крыло, Все голодной тоскою изглодано

Сердце бьется ровно, мерно. Что мне долгие года! Ведь под аркой на Галерной Наши тени навсегда.

Мне ни к чему одические рати И прелесть элегических затей. По мне, в стихах все быть должно некстати

Сжала руки под тёмной вуалью… «Отчего ты сегодня бледна?» — Оттого, что я терпкой печалью Напоила его допьяна.

Славно начато славное дело В грозном грохоте, в снежной пыли, Где томится пречистое тело Оскверненной

Птицы смерти в зените стоят. Кто идет выручать Ленинград? Не шумите вокруг — он дышит, Он живой еще

Не с теми я, кто бросил землю На растерзание врагам. Их грубой лести я не внемлю, Им песен я своих не дам.

Калитку в милый сад, Где клен, и дуб, и ясень, Гуляя наугад, Уж распахнула осень. Там шпат прекрасный

Перед весной бывают дни такие: Под плотным снегом отдыхает луг, Шумят деревья весело-сухие, И теплый

Я научилась просто, мудро жить, Смотреть на небо и молиться Богу, И долго перед вечером бродить, Чтоб

И та, что сегодня прощается с милым,- Пусть боль свою в силу она переплавит. Мы детям клянемся, клянемся

О, жизнь без завтрашнего дня! Ловлю измену в каждом слове, И убывающей любови Звезда восходит для меня.

Сзади Нарвские были ворота, Впереди была только смерть… Так советская шла пехота Прямо в желтые жерла «Берт».

Я не любви твоей прошу. Она теперь в надежном месте. Поверь, что я твоей невесте Ревнивых писем не пишу.

Чистый ветер ели колышет, Чистый снег заметает поля. Больше вражьего шага не слышит, Отдыхает моя земля.

Слава тебе, безысходная боль! Умер вчера сероглазый король. Вечер осенний был душен и ал, Муж мой, вернувшись

Двадцать первое. Ночь. Понедельник. Очертанья столицы во мгле. Сочинил же какой-то бездельник, Что бывает

И в День Победы, нежный и туманный, Когда заря, как зарево, красна, Вдовою у могилы безымянной Хлопочет

А ты думал — я тоже такая, Что можно забыть меня, И что брошусь, моля и рыдая, Под копыта гнедого коня.

Как вплелась в мои темные косы Серебристая нежная прядь — Только ты, соловей безголосый, Эту муку сумеешь понять.

И мнится — голос человека Здесь никогда не прозвучит, Лишь ветер каменного века В ворота черные стучит.

Плотно сомкнуты губы сухие. Жарко пламя трех тысяч свечей. Так лежала княжна Евдокия На душистой сапфирной парче.

И всюду клевета сопутствовала мне. Ее ползучий шаг я слышала во сне И в мертвом городе под беспощадным

Все обещало мне его: Край неба, тусклый и червонный, И милый сон под Рождество, И Пасхи ветер многозвонный

Слаб голос мой, но воля не слабеет, Мне даже легче стало без любви. Высоко небо, горный ветер веет И

I В тени елизаветинских боскетов Гуляют пушкинских красавиц внучки Все в скромных канотье, в тугих корсетах

Когда человек умирает, Изменяются его портреты. По-другому глаза глядят, и губы Улыбаются другой улыбкой.

Муж хлестал меня узорчатым, Вдвое сложенным ремнём. Для тебя в окошке створчатом Я всю ночь сижу с огнём.

Совсем не тот таинственный художник, Избороздивший Гофмановы сны,— Из той далекой и чужой весны Мне чудится

Какое нам, в сущности, дело, Что все превращается в прах, Над сколькими безднами пела И в скольких жила зеркалах.

Кого когда-то называли люди Царем в насмешку, Богом в самом деле, Кто был убит – и чье орудье пытки Согрето

Проводила друга до передней, Постояла в золотой пыли, С колоколенки соседней Звуки важные текли. Брошена!

Ах, дверь не запирала я, Не зажигала свеч, Не знаешь, как, усталая, Я не решалась лечь. Смотреть, как

Так не зря мы вместе бедовали, Даже без надежды раз вздохнуть — Присягнули — проголосовали И спокойно

Словно ангел, возмутивший воду, Ты взглянул тогда в мое лицо, Возвратил и силу и свободу, А на память

То град твой, Юлиан! Вяч. Иванов Когда погребают эпоху, Надгробный псалом не звучит. Крапиве, чертополоху

В тот давний год, когда зажглась любовь Как крест престольный в сердце обреченном, Ты кроткою голубкой

Высокомерьем дух твой помрачен, И оттого ты не познаешь света. Ты говоришь, что вера наша – сон И марево-столица эта.

Для Л. Н. Замятиной Здравствуй, Питер! Плохо, старый, И не радует апрель. Поработали пожары, Почудили

Как люблю, как любила глядеть я На закованные берега, На балконы, куда столетья Не ступала ничья нога.

Что отдал – то твое. Шота Руставели Из-под каких развалин говорю, Из-под какого я кричу обвала, Я в негашеной

О, есть неповторимые слова, Кто их сказал — истратил слишком много. Неистощима только синева Небесная

По аллее проводят лошадок. Длинны волны расчесанных грив. О, пленительный город загадок, Я печальна

Буду черные грядки холить, Ключевой водой поливать; Полевые цветы на воле, Их не надо трогать и рвать.

Юнии Анреп Судьба ли так моя переменилась, Иль вправду кончена игра? Где зимы те, когда я спать ложилась

Там Михаил Архистратиг Его зачислил в рать свою. Н. Гумилев Вестей от него не получишь больше, Не услышишь