Стихи Ивана Бунина

Я помню спальню и лампадку. Игрушки, теплую кроватку И милый, кроткий голос твой: «Ангел-хранитель над тобой!

Зацвела на воле В поле бирюза. Да не смотрят в душу Милые глаза. Помню, помню нежный, Безмятежный лен.

Ясным утром на тихом пруде Резво ласточки реют кругом, Опускаются к самой воде, Чуть касаются влаги крылом.

Блистая, облака лепились В лазури пламенного дня. Две розы под окном раскрылись — Две чаши, полные огня.

Мечтай, мечтай. Все уже и тусклей Ты смотришь золотистыми глазами На вьюжный двор, на снег, прилипший

Ночь побледнела, и месяц садится За реку красным серпом. Сонный туман на лугах серебрится, Черный камыш

И ветер, и дождик, и мгла Над холодной пустыней воды. Здесь жизнь до весны умерла, До весны опустели сады.

Чем жарче день, тем сладостней в бору Дышать сухим смолистым ароматом, И весело мне было поутру Бродить

О счастье мы всегда лишь вспоминаем. А счастье всюду. Может быть, оно — Вот этот сад осенний за сараем

Они глумятся над тобою, Они, о родина, корят Тебя твоею простотою, Убогим видом черных хат… Так сын

Мы рядом шли, но на меня Уже взглянуть ты не решалась, И в ветре мартовского дня Пустая наша речь терялась.

Ночью в полях, под напевы метели, Дремлют, качаясь, березки и ели… Месяц меж тучек над полем сияет, —

Осень. Чащи леса. Мох сухих болот. Озеро белесо. Бледен небосвод. Отцвели кувшинки, И шафран отцвел.

Прошли дожди, апрель теплеет, Всю ночь — туман, а поутру Весенний воздух точно млеет И мягкой дымкою

Не видно птиц. Покорно чахнет Лес, опустевший и больной. Грибы сошли, но крепко пахнет В оврагах сыростью грибной.

Лес, точно терем расписной, Лиловый, золотой, багряный, Веселой, пестрою стеной Стоит над светлою поляной.

Осыпаются астры в садах, Стройный клен под окошком желтеет, И холодный туман на полях Целый день неподвижно белеет.

Шире, грудь, распахнись для принятия Чувств весенних — минутных гостей! Ты раскрой мне, природа, объятия

В блеске огней, за зеркальными стеклами, Пышно цветут дорогие цветы, Нежны и сладки их тонкие запахи

Нет, мертвые не умерли для нас! Есть старое шотландское преданье, Что тени их, незримые для глаз, В полночный

Зимним холодом пахнуло На поля и на леса. Ярким пурпуром зажглися Пред закатом небеса. Ночью буря бушевала

Окраина земли, Безлюдные пустынные прибрежья, До полюса открытый океан… Матара — форт голландцев.

Когда на тёмный город сходит В глухую ночь глубокий сон, Когда метель, кружась, заводит На колокольнях

Брат, в запыленных сапогах, Швырнул ко мне на подоконник Цветок, растущий на парах, Цветок засухи — желтый донник.

Полночный звон степной пустыни, Покой небес, тепло земли, И горький мед сухой полыни, И бледность звездная вдали.

Цветет жасмин. Зеленой чащей Иду над Тереком с утра. Вдали, меж гор — простой, блестящий И четкий конус серебра.

Ещё утро не скоро, не скоро, ночь из тихих лесов не ушла. Под навесами сонного бора — предрассветная

Мы встретились случайно, на углу. Я быстро шел — и вдруг как свет зарницы Вечернюю прорезал полумглу

Океан под ясною луной, Теплой и высокой, бледнолицей, Льется гладкой, медленной волной, Озаряясь жаркою зарницей.

Аленушка в лесу жила, Аленушка смугла была, Глаза у ней горячие, Блескучие, стоячие. Мала, мала Аленушка

Чашу с темным вином подала мне богиня печали. Тихо выпив вино, я в смертельной истоме поник.

Навес кумирни, жертвенник в жасмине И девственниц склоненных белый ряд. Тростинки благовонные чадят Перед

В пустом, сквозном чертоге сада Иду, шумя сухой листвой: Какая странная отрада Былое попирать ногой!

Порыжели холмы. Зноем выжжены, И так близко обрывы хребтов, Поднебесных скалистых хребтов. На стене нашей

Ты чужая, но любишь, Любишь только меня. Ты меня не забудешь До последнего дня. Ты покорно и скромно

Вот этот дом, сто лет тому назад, Был полон предками моими, И было утро, солнце, зелень, сад, Роса, цветы

Здесь, в старых переулках за Арбатом, Совсем особый город… Вот и март. И холодно и низко в мезонине

В столетнем мраке черной ели Краснела темная заря, И светляки в кустах горели Зеленым дымом янтаря.

То не красный голубь метнулся Темной ночью над черной горою — В черной туче метнулась зарница, Осветила

В стороне далекой от родного края Снится мне приволье тихих деревень, В поле при дороге белая береза

Пустыня, грусть в степных просторах. Синеют тучи. Скоро снег. Леса на дальних косогорах, Как желто-красный

Христос воскрес! Опять с зарею Редеет долгой ночи тень, Опять зажегся над землею Для новой жизни новый день.

В лесу, в горе, родник, живой и звонкий, Над родником старинный голубец С лубочной почерневшею иконкой

Вода за холодные серые дни в октябре На отмелях спала — прозрачная стала и чистая. В песке обнаженном

С застывшими в блеске зрачками, В лазурной пустой вышине, Упруго, качаясь, толчками Скользила она по струне.

Морозное дыхание метели Еще свежо, но улеглась метель. Белеет снега мшистая постель, В сугробах стынут

Я к ней вошел в полночный час. Она спала,- луна сияла В ее окно,- и одеяла Светился спущенный атлас.

Для жизни жизнь! Вон пенные буруны У сизых каменистых берегов. Вон красный киль давно разбитой шкуны.

Летят, блестят мелькающие спицы, Тоскую и дрожу, А все вперед с летящей колесницы, А все вперед гляжу.

Н. Д. Телешову Вчера в степи я слышал отдаленный Крик журавлей. И дико и легко Он прозвенел над тихими