Стихи Ахмадулиной Беллы
Не уделяй мне много времени, вопросов мне не задавай. Глазами добрыми и верными руки моей не задевай.
О, мой застенчивый герой, ты ловко избежал позора. Как долго я играла роль, не опираясь на партнера!
В тот месяц май, в тот месяц мой во мне была такая легкость, и, расстилаясь над землей, влекла меня погоды летность.
1 Со мной с утра не расставался Дождь. — О, отвяжись! — я говорила грубо. Он отступал, но преданно и
А напоследок я скажу: прощай, любить не обязуйся. С ума схожу. Иль восхожу к высокой степени безумства.
Дождь в лицо и ключицы, и над мачтами гром. Ты со мной приключился, словно шторм с кораблем.
Я думала, что ты мой враг, что ты беда моя тяжелая, а вышло так: ты просто враль, и вся игра твоя — дешевая.
Хочу я быть невестой, красивой, завитой, под белою навесной застенчивой фатой. Чтоб вздрагивали руки
По улице моей который год звучат шаги — мои друзья уходят. Друзей моих медлительный уход той темноте
Из глубины моих невзгод молюсь о милом человеке. Пусть будет счастлив в этот год, и в следующий, и вовеки.
За листом твоим, листом дорогим, не угнаться — он летит по воде и по суше. Так и сердце его: другим
Между нами — лишь день расстоянья. Не прошло еще целого дня. От тебя — до меня, до сиянья Глаз твоих
А после — шаль висела у огня, и волосы, не знавшие законов прически, отряхнулись от заколок и медленно
Венчалась Мери в ночь дождей, и в ночь дождей я проклял Мори. Не мог я отворить дверей, восставших между
Так и сижу — царевна Несмеяна, ем яблоки, и яблоки горчат. — Царевна, отвори нам! Нас немало!
Потом я вспомню, что была жива, зима была, и падал снег, жара стесняла сердце, влюблена была — в кого?
Чего, чего же хочет тута? Среди ветвей ее темно. Она поскрипывает туго, как будто просится в окно.
Опять четвертый час. Да что это, ей-богу! Ну, что, четвертый час, о чём поговорим? Во времени чужом люблю
Какая участь нас постигла, как повезло нам в этот час, когда бегущая пластинка одна лишь разделяла нас!
Вот девочки — им хочется любви. Вот мальчики — им хочется в походы. В апреле изменения погоды объединяют
Еще не рассвело во мгле экрана. Как чистый холст, он ждет поры своей. Пустой экран увидеть так же странно
Как пелось мне и бежалось мне, как хотелось петь и бежать! Недоверчивой и безжалостной мне никогда не бывать.
Я завидую ей — молодой и худой, как рабы на галере: горячей, чем рабыни в гареме, возжигала зрачок золотой
Глубокий плюш казенного Эдема, развязный грешник, я взяла себе и хищно н неопытно владела углом стола
Светает! И огненный шар раскаленный встает из-за моря… Скорее — знамена! Возжаждала воли душа и, раннею
Весной, весной, в ее Начале, я опечалившись жила. Но там, во мгле моей печали, о, как я счастлива была
Встает луна, и мстит она за муки надменной отдаленности своей. Лунатики протягивают руки и обреченно
Снег аджаро-гурийских гор, моих гор родных. О, какой там большой простор, какой чистый родник!
Было темно. Я вгляделся: лишь это и было. Зримым отсутствием неба я счел бы незримость небес, если бы
Старомодные тайны субботы соблюдают свой нежный сюжет. В этот сад, что исполнен свободы н томленья полночных
Где-то поблизости солнце и ветры дадут акации зацвести поскорей, и осыплются эти белые ветки, осыплются
Шиповник, смородина, и черника, и боярышник иногда. Дождь прошел… И привольно и дико по горам сбегает вода.
Опять благословенный Петергоф дождям своим повелевает литься и бронзовых героев и богов младенческие
Я не скрипеть прошу калитку, я долго около стою. Я глажу тонкую калину по загорелому стволу.
Пришла. Стоит. Ей восемнадцать лет. — Вам сколько лет? — Ответила: — Осьмнадцать. Многоугольник скул
Земля мерещится иль есть. Что с ней? Она бела от снега. Где ты? Все остальное есть. Вот ночь — для тьмы
И вижу день и даже вижу взор, которым я недвижно и в упор гляжу на все, на что гляжу сейчас, что ныне
В той тоске, на какую способен человек, озираясь с утра в понедельник, зимою спросонок, в том же месте
Не плачьте обо мне — я проживу счастливой нищей, доброй каторжанкой, озябшею на севере южанкой, чахоточной
Над Метехи я звезды считал, письменам их священным дивился- В небесах, как на древних щитах, я разгадывал
Смущаюсь и робею пред листом бумаги чистой. Так стоит паломник у входа в храм. Пред девичьим лицом так
Предутренний час драгоценный спасите, свеча и тетрадь! В предсмертных потемках за сценой мне выпадет
Чужой страны познал я речь, и было в ней одно лишь слово, одно — для проводов и встреч, одно — для птиц
Всё б глаз не отрывать от города Петрова, гармонию читать во всех его чертах и думать: вот гранит, а
Вот вам роман из жизни дачной. Он начинался в октябре, когда зимы кристалл невзрачный мерцал при утренней заре.
Так щедро август звезды расточал. Он так бездумно приступал к владенью, и обращались лица ростовчан и
Я тебя увенчаю короной, я тебе жемчугов надарю. Захочу я — и славой короткой, громкой славой тебя наделю.
Молчат потухшие вулканы, на дно их падает зола. Там отдыхают великаны после содеянного зла.
Как никогда, беспечна и добра, я вышла в снег арбатского двора, а там такое было: там светало!
Я знаю, все будет: архивы, таблицы… Жила-была Белла… потом умерла… И впрямь я жила! Я летела в Тбилиси