Стихи Герцык Аделаиды

Это посвящается моей мангалке, Кастрюлям, корыту, в котором стираю, Всему, чем я обжигалась, обваривалась

Ты мне сказал, что любишь мало, Что страсть упала, И ум ленив, и скуден дух. Но речь твоя не испугала.

Труден наш путь и далеко ночлег. Долго ли должен идти человек? — век. Что его ждет, коль отступит назад?

Развязались чары страданья, Утолилась мукой земля. Наступили часы молчанья, И прощанья, и забытья.

Не входи — я жду другого, Не веди приветной речи, Я готовлюсь к новой встрече, Видишь — Гостя жду большого.

И в каждый миг совершается чудо, Но только понять его нельзя, Стекаются золота искры оттуда, Как капли

«Видал ли ты эбеновые дуги Под сенью тяжких кованых волос?» «Запомнил трепетный, точеный нос, Уста алее

Давно уже не было острой муки, Не приходил жестокий вожатый, Не клал мне на плечи тяжкие руки, Не требовал

Иду в вечереющем, вольном мире, Нетленном в веках веков. Такая усталость от дали, шири, От вещих, безбрежных снов.

Лишь дать зарок последний, тайный И жить спокойно на виду. Что мне до горести случайной? Я завтра в монастырь уйду.

Не смерть ли здесь прошла сновидением, Повеяв в душу осенней страдой, Сложив костер могильного тленья

Посв. М.Н.А-д Она прошла с лицом потемнелым, Как будто спалил его зимний холод, Прошла, шатаясь ослабшим телом.

Приду в далекое селенье К святому старцу отдохнуть. Скажу: «открой мне, в чем спасение, Забыла я свой

Долог ли, короток ли Нашей жизни сказ, Близится неслышно Смертный час. Все тебя мы втайне молим: Приходи

Ты грустишь, что Руси не нужна ты, Что неведом тебе ее путь?- В этом сердце твое виновато: Оно хочет

Я блуждаю, душой несвободная, Жмется сердце все суевернее, Расстилается поле холодное, Наполняют туманы вечерние.

Где-то в лазурном поле, За белыми в саване днями, За ночными дремучими снами Реет и плещет воля.

Печально начатый, печальный день, Как пронесу тебя сквозь блеклые поляны? Твоим ланитам как верну румяна?

Ах, весна по улицам разлилась рекою! Все, что похоронено, — встало вновь живое! Радостное, милое стережет

Вот на каменный пол я, как встарь, становлюсь. Я не знаю кому и о чем я молюсь. Силой жадной мольбы

Дают нам книги холодные, мудрые, И в каждой сказано о нем по-разному. Толкуют его словами пророческими

I. Спокойствие Ты меня спросила, отчего ты мало У меня огня и тоски любовной, Отчего мой голос звучит

Да лобзает он меня Лобзанием уст своих. Песнь песней Любовью ранена, моля пощады,- Переступила я святой

Не зажигай свечи в ночи, Она потушит Тот светлый блик, что как родник Объемлет душу. Проснется кровь

Посв. Е.г. Опять в тканях белых, жертвенных Беззвучно влачишь прекрасную грусть свою, Опять в золоте

Рифма, легкая подруга, Постучись ко мне в окошко, Погости со мной немножко, Чтоб забыть нам злого друга.

1 Недолго уж тебе томиться жаждой, О солнце опаленное! Я чую в воздухе благую весть, Из уст неведомых

Как много было их, — далеких, близких, Дававших мне волнующий ответ! Как долго дух блуждал, провидя свет

Я всегда хожу около, Будь то жизнь или смерть. Я не выпущу сокола В небесную твердь. В ясновидящих душах

Я только уснула на песке прибрежном, Я не забыла, не забыла ничего, В сверкающей выси и в прибое нежном

Дремлет поле вечернее, парное, Рдея навстречу дням грядущим. Стихает сердце прел ним благодарное, Перед

Благодарю тебя, что ты меня оставил С одним тобой, Что нет друзей, родных, что этот мир лукавый Отвергнут

Все идем на пир единый, Лентой вьется путь змеиный, Но когда мы в сборный дом Все придем — Всем ли будет место?

1. Мертвая зыбь Глубоко, мерно дышит морская пелена, Снопы алмазов сыплет зеленая волна, Веселых чаек

Из суеты дневной в ночную страду Вступаю я, Ни горяча, ни холодна, все та же, Все та же я. Мне на руку

«Что же, в тоске бескрайной Нашла ты разгадку чуду, Или по-прежнему тайна Нас окружает всюду?

Не вы — а я люблю! Не вы — а я богата… Для вас — по-прежнему осталось все, А для меня — весь мир стал

Мати, моя мати, Пречистая мати! Смерть тихогласная, Тихоокая смерть! Тяжко, тяжко нынче Твою волю править

Жила-была дева, чиста и стыдлива, Росла, расцветы людям на диво. Играйте, мертвые струны, играйте!

Созрело чудо, как плод волшебный, Как ярый оклик, как взор враждебный. Торопит гневно, лучи роняет И

Маргарите с. Ты о чуде долго молила, Призывая матерь господню. И все глуше, все безысходней Становилось

Я думала, что ничего, Что бант на ней был ярко-синий, И огненный парик, и что она графиня… Я думала

Были павлины с перьями звездными — Сине-зеленая, пышная стая, Голуби, совы носились над безднами — Ночью

Не грезится больше, не спится, Ничто не радует взоры. Владычица стала черницей, И сняты с нее уборы.

Fiat voluntas tua[1] Был серый день, и серое дымилось море, И редкий дождь чуть капал влагою скупой

После посещения М. Волошина Все так же добр хранитель умиленный, Все с той же шапкой вьющихся кудрей

Слышишь? Двое говорят, Что-то делят меж собою Эти двое. Тяжко слово, зорок взгляд, Видишь? Двое говорят.

В любимом храме моя заступница сбирает всех. Толпятся люди и к плитам каменным с таскою льнут.

Предчувствие вяч. Иванова Меня спросили: Зачем живу я? Какой-то клад Здесь стерегу я. Где он хранится

Вечереет, и белый покров Там, за лесом, встает в полусне. Нет прозрений и вещих снов. Я сижу между сосен на пне.