Стихи Герцык Аделаиды
Там, на земле изборожденной, Мелькнул знакомый ровный след. Кто смог средь пляски исступленной Пройти
За горами, за долами, В некоем спасенном граде Приютился дом в прохладе Под лапчатыми листами.
Я стала робкой в годы эти,— Чужая молвь невнятна мне. Так непохоже все на свете На то, что снилось мне во сне.
Ночью глухой, бессонною, Беззащитно молитвы лепеча, В жребий чужой влюбленная — Я сгораю, как тихая свеча.
Если в белом всегда я хожу, Прямо в очи безвинно гляжу, То не с тем, чтоб со мной говорили, Не затем
Ключи утонули в море — От жизни, от прежних лет… В море — вода темна, В море — не сыщешь дна.
В стесненный строй, в тяжелые оковы, В изысканный и справедливый стих Мне любо замыкать позор свой новый
И поднялась буря великая, И, встав, он запретил ветру И сказал морю: умолкни, перестань! Евангелие от
Душой усталой и бесслёзной Узнала я, — но было поздно, — Кто ждал меня. Если это старость — я благословляю
Какая радость снять оковы Сомнений, робости, забот! Вокруг — пустынно и сурово, — Кто близок мне — еще придет.
(an frau rat und beitina) Я уж стара, и тебе не обидно, резвушка, Будет послушать неспешные речи мои…
А душа поет, поет, Вопреки всему, в боевом дыму. Словно прах, стряхнет непосильный гнет и поет.
Пока позволено мне быть невинной, Приемлю все без думы и борьбы, Не испитую дерзостью судьбы, И бережется
С утра стою перед плитой, Дрова, кастрюли, мир предметный, С утра дневною суетой Опутана и безответна.
Так ли, господь? Такова ль твоя воля? Те ли мои слова? Тихо иду по весеннему полю, Блещет росой трава.
Дальше нельзя идти,- Я не вижу путы. Все скользит из руки — стало все равно. Знаю, что есть страна, Где
Я только сестра всему живому — Это узналось ночью. Шепоты ночи угрюмо Шепчут душе усталой, Утро их все
К утру родилось в глуби бездонной Море-дитя, Очи раскрыло, зрит полусонно Вверх на меня. В зыбке играет
Не всегда будет имя все то же — Мне другое дадут потом. Полнозвучней, сильнее, строже Начертается путь
Тяжки и глухи удары молота. Высекается новая скрижаль, Вещие буквы литого золота Возвестят вам и радость, и печаль.
Иконе скоропослушнице в храме Николы явленного в Москве В родимом граде скоропослушница снимает грех
У меня были женские, теплые руки, Теперь они стали холодные. Были разные встречи и боли разлуки, И сердце
Дни твои кончаются, Книги разгибаются. Тайные дела обличаются. Духовный стих «о свитке ерусалимском»
Кто первый обмолвился словом, Сказал: «Ты поэт»? Увел от пути земного Звездам вослед. Отравлен тонким
Вере Мы на солнце смотрели с кургана Из-за сосен, что нас обступили, Км колонны в готическом храме, Как
«Он был молод и жил среди нас…» Памяти бориса шульги. Посвящ. Другу умершего, адриану талаеву Он был
I Нас заточили в каменный склеп. Безжалостны судьи. Стражник свиреп. Медленно тянутся ночи и дни, Тревожно
С дальнего берега, где, пылая, Встает заря, Мир озираем, в него играя, Дитя и я. Tак незнакомо и так
Он здесь, но я его не слышу, От сердца лик его сокрыт, Мне в душу дух его не дышит, И он со мной не говорит.
Ich ging im walde So fur miсh hin Um nichts zu suchen Das war mein sion. {*} {* бродил я лесом… В глуши
Еще слабые мои руки, Еще бледные от разлуки, Что-то ищут они неутомно, Одиноко им и бездомно — Зажать, унять их!
Речи погасли в молчании, Слова как дымы. Сладки, блаженны касания Руки незримой. Родина наша небесная
Завершились мои скитания, Не надо дальше идти, Снимаю белые ткани я — Износились они в пути.
Отчее oкo милостное Сокрылось — миру прощенье кинув. Отчая риза пламенны За горные кряжи каймой стекает.
В странном танце выступаю Я по мягкому ковру, Стан, как иву, выгибаю, Руки к бедрам прижимаю, Недоступна никому.
Греет солнце, как прежде В бестревожные годы. Всюду вешние всходы В изумрудной одежде. Шумно бегают дети
Заросла тропа моя к богу Травою густой. Никто не покажет дорогу, Нужно самой. Я не знаю, что сделать
Когда-то любила и книги (блаженные годы и миги!), Они были ближе людей В сафьяновой, мягкой коже.
На лужайке, раскинув руки, Лежу. Блаженная лень. Догорают слова разлуки… Сегодня троицын день.
Одной рукой глаза мои накрыл, Другую мне на сердце положил, Дрожащее, как пойманная птица, И вдруг затихшее
Поддержи меня, господи святый! Засвети предо мною звезду. Видишь, нужен мне провожатый, Еще шаг — и я упаду.
Скажи, успокой меня, есть еще ангелы? Вокруг нас, над нами хранители? И правду ли нам возвещает евангелье
Таясь за белыми ставнями, Я жизнь твою стерегу. С твоими врагами давними Глухую веду борьбу.
Это ничего, что он тебе далекий, Можно и к далекому горестно прильнуть В сумерках безгласных, можно и
Здесь за холмами, под сенью крестною, Воздвигаю я свой шатер. Ратовать стану лишь с мглой небесною, Отлучась
Ты хочешь воли темной и дремучей, Твой дух смущен, коснувшися души чужой, И кажется тебе изменой и игрой
Женщина там на горе сидела. Ворожила над травами сонными… Ты не слыхала? Что шелестело? Травы ли, ветром
Я иду, я спешу по хребту каменистому — Котловины, обрывы со всех сторон, И весенние травы, и мхи серебристые
«История года». Коллинз Господь сбирает дань с своих садов. У нас весна, чуть роза зацветает, На небе
Если это старость — я благословляю Ласковость ее и кротость, И задумчивую поступь. Нет былой обостренности