Стихи Фета Афанасия

По ветви нижние леса В зеленой потонули ржи. Семьею новой в небеса Ныряют резвые стрижи. Сильней и слаще

Понятен зов твой сердобольный И для отцов и для детей: С базара — храм искусств угольный, Ты с переулка

Давно, в поре ребяческой твоей, Ты червячком мне пестреньким казалась И ласково, из-за одних сластей

Горел напрасно я душой, Не озаряя ночи черной: Я лишь вознесся пред тобой Стезею шумной и проворной.

Роями поднялись крылатые мечты В весне кругом себя искать душистой пищи, Но на закате дня к себе, царица

Светил нам день, будя огонь в крови… Прекрасная, восторгов ты искала И о своей несбыточной любви Младенчески

Когда, измучен жаждой счастья И громом бедствий оглушен, Со взором, полным сладострастья, В тебе последнего

Сперва меняя тип за типом, Клим для своих забавных од Все типы заменил Антипом, Так что Антип стал антип-од.

Сядь, Вафилл, в тени отрадной, Здесь, под деревом красивым; Посмотри: до тонкой ветки Каждый нежный лист трепещет;

Трубят голубые гусары, Верхом из ворот выходя, А с розовым вновь я букетом К тебе, дорогое дитя.

Долго ль впивать мне мерцание ваше, Синего неба пытливые очи? Долго ли чуять, что выше и краше Вас ничего

Член Академии больной, Всё порываюсь к прежней цели И, благодарен всей душой, Шлю за обещанным мне Paley.

Хотя по-прежнему зеваю, Степной Тантал, — Увы, я больше не витаю, Где я витал! У одичалой, непослушной

Эти думы, эти грезы — Безначальное кольцо. И текут ручьями слезы На горячее лицо. Сердце хочет, сердце

Я полон дум, когда, закрывши вежды, Внимаю шум Младого дня и молодой надежды; Я полон дум. Я всё с тобой

Как грустны сумрачные дни Беззвучной осени и хладной! Какой истомой безотрадной К нам в душу просятся они!

Я потрясен, когда кругом Гудят леса, грохочет гром И в блеск огней гляжу я снизу, Когда, испугом обуян

Солнца луч промеж лип был и жгуч и высок, Пред скамьей ты чертила блестящий песок, Я мечтам золотым отдавался

К окну я в потемках приник — Ну, право, нельзя неуместней: Опять в переулке старик С своей неотвязною песней!

На двойном стекле узоры Начертил мороз, Шумный день свои дозоры И гостей унес; Смолкнул яркий говор сплетней

Когда вослед весенних бурь Над зацветающей землей Нежней небесная лазурь И облаков воздушен рой, Как

С полей несется голос стада, В кустах малиновки звенят, И с побелевших яблонь сада Струится сладкий аромат.

Засверкал огонь зарницы, На гнезде умолкли птицы, Тишина леса объемлет, Не качаясь, колос дремлет;

Щёчки рдеют алым жаром, Соболь инеем покрыт, И дыханье легким паром Из ноздрей твоих летит.

Отсталых туч над нами пролетает Последняя толпа. Прозрачный их отрезок мягко тает У лунного серпа.

Скрип шагов вдоль улиц белых, Огоньки вдали; На стенах оледенелых Блещут хрустали. От ресниц нависнул

Сядем здесь, у этой ивы, Что за чудные извивы На коре вокруг дупла! А под ивой как красивы Золотые переливы

Как солнце вешнее сияя, В лучах недаром ты взошел Во дни живительного мая На прародительский престол.

Вот спасибо, мой дружок, Не забыла ветерана! Будь сама как королек И сладка ты и румяна. Свей гнездо

«Это у вас, на севере, всё нипочем! Посмотри-ка, Чей там, в дали голубой, парус, как чайка, блеснул?

В благословенный день, когда стремлюсь душою В блаженный мир любви, добра и красоты, Воспоминание выносит

Приветствую тебя, мой добрый, старый сад, Цветущих лет цветущее наследство! С улыбкой горькою я пью твой

Веселись, о сердце-птичка, Пой, довольное судьбиной, Что тебя пленила роза, Воцарившись над долиной.

Владычица Сиона, пред тобою Во мгле моя лампада зажжена. Всё спит кругом, — душа моя полна Молитвою и

Встает мой день, как труженик убогой, И светит мне без силы и огня, И я бреду с заботой и тревогой.

Стою у каменной стремнины, Мне этот воздух незнаком, Но сердце радуют картины Своим пестреющим венком

Была пора — своей игрою, Своею ризою стальною Морской простор меня пленял; Я дорожил и в тишь и в бури

У звучного ключа как сладок первый сон! Как спящий при луне хорош Эндимион! Герои только так покоятся и дети.

Чем пышнее ваши розы, Чем душистей их краса, Тем томительнее слезы Затмевают мне глаза: Разнеслись былые

За кормою струйки вьются, Мы несемся в челноке, И далеко раздаются Звуки «Нормы» по реке. Млечный Путь

И вот письмо. Он в нем не пишет Про одинокое житье, А говорит, что всё он дышит И тем же вещим сердцем

На мшистом старом пне, скрестив кривые ноги И вещей наготой блистая меж древес, Ты громче хохочи и смешивай

Каждое чувство бывает понятней мне ночью, и каждый Образ пугливо-немой дольше трепещет во мгле;

Как нежишь ты, серебряная ночь, В душе расцвет немой и тайной силы! О, окрыли — и дай мне превозмочь

Когда я блестящий твой локон целую И жарко дышу так на милую грудь, — Зачем говоришь ты про деву иную

Красавица-рыбачка, Причаль свою ладью, Пойди исядь со мною, Дай руку мне свою. Доверчиво головкой На

Лови, лови ты Часы веселий, Пока ланиты Не побледнели, Но средь волнений Живых и властных Проси мгновений

Между счастием вечным твоим и моим Бесконечное, друг мой, пространство. Не клянись мне — я верю: я, точно

Моего тот безумства желал, кто смежал Этой розы завои, и блестки, и росы; Моего тот безумства желал

На дворе не слышно вьюги, Над землей туманный пар. Уж давно вода остыла, Смолк шумливый самовар.