Стихи Фета Афанасия

Ночь крещенская морозна, Будто зеркало — луна. «Побегу: еще не поздно, Да боюсь идти одна».

Какой восторг! уж прилетели Вы, благовестники цветов! Я слышу в поднебесьи трели Над белой скатертью снегов.

(М. Дмитриеву, который поместил их в «Москвитянине») Как тебе достало духу Руси подличать в глаза?

Но Он на крик не отвечал, Вопрос лукавый проникая, И на песке, главу склоняя, Перстом задумчиво писал.

В темноте, на треножнике ярком Мать варила черешни вдали… Мы с тобой отворили калитку И по темной аллее пошли.

В царство розы и вина приди, В эту рощу, в царство сна — приди. Утиши ты песнь тоски моей — Камням эта

Уснули метели С печальной зимой, Грачи прилетели, Пахнуло весной. Широкая карта Полночной земли Чернеет

Там, как сраженный Титан, простерся Между скалами Обросший мохом Седой гранит И запер пропасть;

Вчера, увенчана душистыми цветами, Смотрела долго ты в зеркальное окно На небо синее, горевшее звездами

Вам песнь моя. В степи мирской, Среди толпы бесцветно-бледной, Лишь вы поэта за собой Красой влечете

Я с девятнадцатого дома. Жена вернулась в тот же день — В восторге от ее приема. Его описывать мне лень.

Дитя, мои песни далеко На крыльях тебя унесут, К долинам Гангесова тока: Я знаю там лучший приют.

Цветы и песни с давних лет В благоухающем союзе; И благовонный ваш привет Вручил я пристыженной музе.

Завтра — я не различаю; Жизнь — запутанность и сложность! Но сегодня, умоляю, Не шепчи про осторожность!

И улыбки, и угрозы Мне твои — всё образ розы; Улыбнешься ли сквозь слезы, Ранний цвет я вижу розы, А

Нам повторяли все в речах картинных: «Вам суждено бездетность перенесть, И не видать вам этих лиц невинных

Как красив на утренней заре Птичий след по снегу на горе! Но красивей милая рука Мне чертит письмо издалека.

Какой горючий пламень Зарей в такую пору! Кусты и острый камень Сквозят по косогору. Замолк и засыпает

Когда я про горе свое говорил, То каждый зевал да молчанье хранил; Когда же в стихи я его нарядил, То

Кровию сердца пишу я к тебе эти строки, Видно, разлуки обоим несносны уроки, Видно, больному напрасно

Люби меня! Как только твой покорный Я встречу взор, У ног твоих раскину я узорный Живой ковер.

Месяц зеркальный плывет по лазурной пустыне, Травы степные унизаны влагой вечерней, Речи отрывистей

Мы встретились вновь после долгой разлуки, Очнувшись от тяжкой зимы; Мы жали друг другу холодные руки

Там, где на красные ступени, У гроба, где стоите вы, Склонялись царские колени И венценосные главы, Немеет

Ich singe wie ein Vogel sight, Der in den Zweigen wohuet Goethe Над морем спит косматый бор;

Не упрекай, что я смущаюсь, Что я минувшее принес И пред тобою содрогаюсь Под дуновеньем прежних грез.

Ночь весенней негой дышит, Ветер взморья не колышет, Весь залив блестит, как сталь, И над морем облаками

Опять меня балуешь ты, И под искусной рукою Опять узоры и цветы Под быстрой расцвели иглою.

Опять я затеплю лампаду И вечную книгу раскрою, Опять помолюся Пречистой С невольно-горячей слезою.

Со степи зелено-серой Подымается туман, И торчит еще Церерой Ненавидимый бурьян. Ржавый плуг опять светлеет;

Поделись живыми снами, Говори душе моей; Что не выскажешь словами — Звуком на душу навей.

На петербургских плюнь злодеев; Пусть дьявол губит эту тлю. — Тебя же, Павел Каратеев, Лишь об одном

Вот с избушкой я прощаюсь, Где любовь моя живет, И бесшумно пробираюсь Под лесной полночный свод.

Мой обожаемый поэт, К тебе я с просьбой и с поклоном: Пришли в письме мне твой портрет, Что нарисован

Роящимся мечтам лететь дав волю К твоим стопам, Тебя никак смущать я не дозволю Любви словам.

Видишь — мы теперь свободны: Ведь одно свобода с платой; Мы за каждый миг блаженства Жизни отдали утратой.

«Весна, весна, пора любви.» Пушкин Солнце потухло, плавает запах Юных берез В воздухе сладком;

Станет насыпь могилы моей просыхать, — И забудешь меня ты, родимая мать. Как заглушит трава всё кладбище

Твоя старушка мать могла Быть нашим вечером довольна: Давно она уж не была Так зло-умно-многоглагольна.

— Ты был для нас всегда вон той скалою, Взлетевшей к небесам, — Под бурями, под ливнем и грозою Невозмутимый сам.

Nec sit ancillae tibi amor pudori Horatius Уж, серпы на плеча взложив, усталые жницы Звонкою песнью своей

Через тесную улицу здесь, в высоте, Отворяя порою окошко, Я не раз, отдаваясь лукавой мечте, Узнаю тебя

Что молчишь? Иль не видишь — горю, Всё равно — отстрани хоть, приветь ли. Я тебе о любви говорю, А вязанья

Я был пустынною страной; Огонь мистический спалил Моей души погибший дол; Песок пустыни огневой, Я там

Я слышу — и судьбе я покоряюсь грозной, Давно я сам себе сказал: не прекословь; Но перед жертвою покорною

Над озером лебедь в тростник протянул, В воде опрокинулся лес, Зубцами вершин он в заре потонул, Меж

Мой прах уснет забытый и холодный, А для тебя настанет жизни май; О, хоть на миг душою благородной Тогда

Как лилия глядится в нагорный ручей, Ты стояла над первою песней моей, И была ли при этом победа, и чья,-

Не тем, Господь, могуч, непостижим Ты пред моим мятущимся сознаньем, Что в звёздный день твой светлый

И опять в полусвете ночном Средь веревок, натянутых туго, На доске этой шаткой вдвоем Мы стоим и бросаем