Стихи Межирова Александра

Есть в военном приказе Такие слова, На которые только в тяжелом бою (Да и то не всегда) Получает права

Какая музыка была! Какая музыка играла, Когда и души и тела Война проклятая попрала. Какая музыка во

Строим, строим города Сказочного роста. А бывал ли ты когда Человеком — просто? Все долбим, долбим, долбим

Сорок пятый год перевалил Через середину, и все лето Над Большой Калужской ливень лил, Гулко погромыхивало где-то.

Едва сошел с трамвая — И вот вокзал опять. Куда ты — не понять, Россия кочевая. Куда на всех парах?

Арбат — одна из самых узких улиц… Не разминуться на тебе, Арбат!.. Но мы каким-то чудом разминулись Тому

У каждого свой болельщик, У каждого игрока. И у меня, наверно, И даже наверняка. Он в кассе билет оплачивает

Тишайший снегопад — Дверьми обидно хлопать. Посередине дня В столице как в селе. Тишайший снегопад, Закутавшийся

Любая вещь в квартире — это Ты. Вот здесь я жил, в любую мелочь веруя; Цвели на подоконниках цветы, В

По лестнице, которую однажды Нарисовала ты, взойдет не каждый На галерею длинную. Взойду Как раз перед

Над Ливийской пустыней Грохот авиалиний, По одной из которых Летит в облаках Подмосковное диво, Озираясь

Такой туман без края над полями, Что можно заблудиться, запропасть. Шершавый иней пойман тополями На

Мальчик жил на окраине города Колпино. Фантазер и мечтатель. Его называли лгунишкой. Много самых веселых

Мы под Колпином скопом стоим, Артиллерия бьет по своим. Это наша разведка, наверно, Ориентир указала неверно.

Все разошлись и вновь пришли, Опять уйдут, займутся делом. А я ото всего вдали, С тобою в доме опустелом.

Одиночество гонит меня От порога к порогу — В яркий сумрак огня. Есть товарищи у меня, Слава богу!

У тебя сегодня — май, ты в соку, в цветенье, в росте, если хочешь, принимай в жизнь распахнутую — в гости.

Нам котелками нынче служат миски, Мы обживаем этот мир земной, И почему-то проживаем в Минске, И осень

Согласен, что поэзия должна Оружьем быть (и всякое такое). Согласен, что поэзия — война, А не обитель

Впервые в жизни собственным умом Под старость лишь раскинул я немного. Не осознал себя твореньем бога

Человек живет на белом свете. Где — не знаю. Суть совсем не в том. Я — лежу в пристрелянном кювете, Он

Дом заселяется людьми,- Налаживание уюта Идет в рассрочку за дверьми, Сверлит и пилит, черт возьми, А

Зачем понадобилось Еве Срывать запретный этот плод — Она еще не сознает. Но грех свершен, и бог во гневе.

…И был мне выдан медальон пластмассовый, Его хранить велели на груди, Сказали:— Из кармана не выбрасывай

Все выдумал — И друга и жену. Придумал все — Любовь и даже бога. Но ты — превыше вымысла любого.

Льется дождь по березам, по ивам, Приминает цветы на лугу. Стало горе мое молчаливым, Я о нем говорить не могу.

Перекинута дорога Через правое плечо. Я иду, устал немного — Или что-нибудь еще. Набираю нужный номер

Я хочу сообщить хоть немного простых, Но тобой позабытых истин, Смысл которых тебе ненавистен… Будет

Она прошла по лестнице крутой С таким запасом сил неистощимых, Что было все вокруг нее тщетой,- И только

Пули, которые посланы мной, не возвращаются из полета, Очереди пулемета режут под корень траву.

Эта женщина, злая и умная, Проживает под кровлей одна. Но подруг разномастная уния Этой женщине подчинена.

Моя рука давно отвыкла От круто выгнутых рулей Стрекочущего мотоцикла («Иж»… «Ява»… «Индиан»… «Харлей»…).

Просыпаюсь и курю… Засыпаю и в тревожном Сне о подлинном и ложном С командиром говорю. Подлинное — это

Страшный путь! На тридцатой, последней версте Ничего не сулит хорошего. Под моими ногами устало хрустеть

Во Владимир перееду, В тихом доме поселюсь, Не опаздывать к обеду Напоследок обучусь. Чтобы ты не огорчалась

Был бой. И мы устали до потери Всего, чем обладает человек. Шутил полковник: — Сонные тетери…— И падал

Вот и покончено со снегом, С московским снегом голубым,— Колес бесчисленных набегом Он превращен в промозглый дым.

Проснуться в восемь И глядеть в окно. Весна иль осень — Это все равно. Лишь только б мимо, Всюду и всегда

Своих учителей умел я радовать, На муки шел, науки грыз гранит. Но никогда не понимал, где складывать

От реки, идущей половодьем, И через дорогу — на подъем — Миновали площадь, в ГУМ заходим, За плащами

Мать о сыне, который на Курской дуге, в наступленье Будет брошен в прорыв, под гранату и под пулемет

Верийский спуск в снегу. Согреемся немного И потолкуем. Вот кафе «Метро». О Корбюзье, твое дитя мертво

Я люблю — и ты права, Ты права, что веришь свято, Так, как верили когда-то В эти вечные слова.

По дороге из Ганы домой На пять дней задержаться в Париже, И к бессмертью тебе по прямой Станет сразу

Касторкой пахнет!.. Миновав поселок, Два мотоцикла, Круто накренясь, На автостраду, Мимо ржавых елок

Хоронили меня, хоронили В Чиатурах, в горняцком краю. Черной осыпью угольной пыли Падал я на дорогу твою.

Весь вечер из окна — до, ре, Ми, фа, соль, ля, си, до — и туго На синтетическом шнуре Полуоткрытая фрамуга.

Органных стволов разнолесье На лейпцигской мессе, Над горсткой пречистого праха Пречистого Баха.

Как же мог умолчать я об этом, Столько слов понапрасну губя, Если беды мои рикошетом Прежде всех попадали в тебя.

Затейливой резьбы беззвучные глаголы, Зовущие назад к покою и добру,- Потомственный браслет, старинный