Стихи Пушкина Александра

Пройдет любовь, умрут желанья; Разлучит нас холодный свет; Кто вспомнит тайные свиданья, Мечты, восторги

Заутра с свечкой грошевою Явлюсь пред образом святым. Мой друг! Остался я живым, Но был уж смерти под

Ты не наследница Клероны [1], Не для тебя свои законы Владелец Пинда [2] начертал; Тебе не много бог

Супругою твоей я так пленился, Что если б три в удел достались мне, Подобные во всем твоей жене, То даром

В роще сумрачной, тенистой, Где, журча в траве душистой, Светлый бродит ручеек, Ночью на простой свирели

Вот Виля — он любовью дышит, Он песни пишет зло, Как Геркулес, сатиры пишет, — Влюблен, как Буало _____________

Погасло дневное светило; На море синее вечерний пал туман. Шуми, шуми, послушное ветрило, Волнуйся подо

Поэт! не дорожи любовию народной. Восторженных похвал пройдет минутный шум; Услышишь суд глупца и смех

Друзья, простите! Завещаю Вам все, чем рад и чем богат; Обиды, песни — все прощаю, А мне пускай долги простят.

Что есть истина? Друг. Да, слава в прихотях вольна. Как огненный язык, она По избранным главам летает

Когда владыка ассирийский Народы казнию казнил И Олоферн весь крап азинскии Его деснице покорил,— Высок

Когда великое свершалось торжество И в муках на кресте кончалось божество, Тогда по сторонам животворяща

Что же сухо в чаше дно? Наливай мне, мальчик резвый, Только пьяное вино Раствори водою трезвой.

Я возмужал среди печальных бурь, И дней моих поток, так долго мутный, Теперь утих дремотою минутной И

Я ехал в дальние края; Не шумных жаждал я, Искал не злата, не честей, В пыли средь копий и мечей.

Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи; Старца великого тень чую смущенной душой.

Одни стихи ему читала, И щеки рделися у ней, И тихо грудь ее дышала: «Приди, жених души моей, Тебя зову

Поэт-игрок, о Беверлей-Гораций, Проигрывал ты кучки ассигнаций, И серебро, наследие отцов, И лошадей

Счастлив, кто избран своенравно Твоей тоскливою мечтой, При ком любовью млеешь явно, Чьи взоры властвуют тобой;

О ты, который сочетал С глубоким чувством вкус толь верный, И точный ум, и слог примерный; О ты, который

Фауст Мне скучно, бес. Мефистофель Что делать, Фауст? Таков вам положен предел, Его ж никто не преступает.

Когда, любовию и негой упоенный, Безмолвно пред тобой коленопреклоненный, Я на тебя глядел и думал: ты

На скользком поприще Тимковского наследник! Позволь обнять себя, мой прежний собеседник. Недавно, тяжкою

«Внемли, о Гелиос, серебряным луком звенящий, Внемли, боже кларосский, молению старца, погибнет Ныне

Gib meine Jugend mir zuruck I Ты вновь со мною, наслажденье; В душе утихло мрачных дум Однообразное волненье!

В дыму, в крови, сквозь тучи стрел Теперь твоя дорога; Но ты предвидишь свой удел, Грядущий наш Квирога!

Желал бы быть твоим, Семенова, покровом, Или собачкою постельною твоей, Или поручиком Барковым, — Ах

Глухой глухого звал к суду судьи глухого, Глухой кричал: «Моя им сведена корова!» — «Помилуй,- возопил

Нет, я не льстец, когда царю Хвалу свободную слагаю: Я смело чувства выражаю, Языком сердца говорю.

О слава тщетная! о тленья грозный вид — Х*й твердый Пушкина здесь в первый раз лежит.

Критон, роскошный гражданин Очаровательных Афин, Во цвете жизни предавался Все упоеньям бытия.

Что можем наскоро стихами молвить ей? Мне истина всего дороже. Подумать не успев, скажу: ты всех милей;

Послушай, дедушка, мне каждый раз, Когда взгляну на этот замок Ретлер, Приходит в мысль: что, если это

O Zauberei der ersten Liebe!.. Wieland Дубравы, где в тиши свободы Встречал я счастьем каждый день, Ступаю

Земли достигнув наконец, От бурь спасенный провиденьем, Святой владычице пловец Свой дар несет с благоговеньем.

Брови царь нахмуря, Говорил: «Вчера Повалила буря Памятник Петра». Тот перепугался. «Я не знал!.. Ужель?

Охотник до журнальной драки, Сей усыпительный зоил Разводит опиум чернил Слюнею бешеной собаки.

Язвительный поэт, остряк замысловатый, И блеском колких слов, и шутками богатый, Счастливый Вяземский

Лишь розы увядают, Амврозией дыша, В Элизий улетает Их легкая душа. И там, где волны cонны Забвение несут

И я слыхал, что божий свет Единой дружбою прекрасен, Что без нее отрады нет, Что жизни б путь нам был

В младенчестве моем она меня любила И семиствольную цевницу мне вручила. Она внимала мне с улыбкой —

В Дориде нравятся и локоны златые, И бледное лицо, и очи голубые… Вчера, друзей моих оставя пир ночной

О вы, которые любили Парнаса тайные цветы И своевольные мечты Вниманьем слабым наградили, Спасите труд

В твою светлицу, друг мой нежный, Я прихожу в последний раз. Любви счастливой, безмятежной Делю с тобой

Воспоминаньем упоенный, С благоговеньем и тоской Объемлю грозный мрамор твой, Кагула памятник надменный.

Поедем, я готов; куда бы вы, друзья, Куда б ни вздумали, готов за вами я Повсюду следовать, надменной

Кто видел край, где роскошью природы Оживлены дубравы и луга, Где весело шумят и блещут воды И мирные

Недавно бедный мусульман В Юрзуфе жил с детьми, с женою; Душевно почитал священный Алькоран И счастлив

Вот, Зина, вам совет: играйте, Из роз веселых заплетайте Себе торжественный венец — И впредь у нас не

У русского царя в чертогах есть палата: Она не золотом, не бархатом богата; Не в ней алмаз венца хранится