Стихи Пушкина Александра
Теснится средь толпы еврей сребролюбивый. Под буркою казак, Кавказа властелин, Болтливый грек и турок
Митрополит, хвастун бесстыдный, Тебе прислав своих плодов, Хотел уверить нас, как видно, Что сам он бог
Довольно битвы мчался гром, Тупился меч окровавленный, И смерть погибельным крылом Шумела грозно над
Где ты, ленивец мой? Любовник наслажденья! Ужель уединенья Не мил тебе покой? Ужели мне с тобой Лишь
Люблю я в полдень воспаленный Прохладу черпать из ручья И в роще тихой, отдаленной Смотреть, как плещет
Пускай, не знаясь с Аполлоном, Поэт, придворный философ, Вельможе знатному с поклоном Подносит оду в
Пожарский, Минин, Гермоген, или Спасенная Россия [1]. Слог дурен, темен, напыщен — И тяжки словеса пустые.
Прощай, письмо любви! прощай: она велела. Как долго медлил я! как долго не хотела Рука предать огню все
Если жизнь тебя обманет, Не печалься, не сердись! В день уныния смирись: День веселья, верь, настанет.
Промчались годы заточенья; Недолго, мирные друзья, Нам видеть кров уединенья И царскосельские поля.
Мой милый друг! расстался я с тобою. Душой уснув, безмолвно я грущу. Блеснет ли день за синею горою
Слаб и робок человек, Слеп умом и всё тревожит…
Еще в ребячестве, бессмысленный и злой, Я встретил старика с плешивой головой, С очами быстрыми, зерцалом
О бедность! затвердил я наконец Урок твой горький! Чем я заслужил Твое гоненье, властелин враждебный
Толпа глухая, Крылатой новизны любовница слепая, Надменных баловней меняет каждый день, И с ступени на
Так старый хрыч, цыган Илья, Глядит на удаль плясовую Да чешет голову седую, Под лад плечами шевеля…
Пред испанкой благородной Двое рыцарей стоят. Оба смело и свободно В очи прямо ей глядят. Блещут оба
Попутный веет ветр. — Идет корабль, Во всю длину развиты флаги, вздулись Ветрила все, — идет, и пред
Пожалуй, Федоров, ко мне не приходи; Не усыпляй меня — иль после не буди.
Житье тому, мой милый друг, Кто страстью глупою не болен, Кому влюбиться недосуг, Кто занят всем и всем
У Гальяни иль Кольони Закажи себе в Твери С пармазаном макарони, Да яичницу свари. На досуге отобедай
Короче дни, а ночи доле, Настала скучная пора, И солнце будто поневоле Глядит на убранное поле.
Что же? будет ли вино? Лайон, жду его давно. Знаешь ли какого рода? У меня закон один: Жажды полная свобода
Бывало в сладком ослепленье Я верил избранным душам, Я мнил — их тайное рожденье Угодно властным небесам
Когда средь оргий жизни шумной Меня постигнул остракизм, Увидел я толпы безумной Презренный, робкий эгоизм.
«Хоть, впрочем, он поэт изрядный, Эмилий человек пустой». — «Да ты чем полон, шут нарядный?
Аптеку позабудь ты для венков лавровых И не мори больных, но усыпляй здоровых.
Питомец мод, большого света друг, Обычаев блестящий наблюдатель, Ты мне велишь оставить мирный круг
Увы! напрасно деве гордой Я предлагал свою любовь! Ни наша жизнь, ни наша кровь Ее души не тронет твердой.
Я думал, что любовь погасла навсегда, Что в сердце злых страстей умолкнул глас мятежный, Что дружбы наконец
Не дай мне бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума; Нет, легче труд и глад. Не то, чтоб разумом моим
Равновесие О мирный селянин! в твоем жилище нет Ни злата, ни сребра; но ты счастлив стократно: С любовью
Поместья мирного незримый покровитель, Тебя молю, мой добрый домовой, Храни селенье, лес и дикий садик
Когда сожмешь ты снова руку, Которая тебе дарит На скучный путь и на разлуку Святую библию харит?
Не для бесед и ликований, Не для кровавых совещаний, Не для расспросов кунака, Не для разбойничей потехи
Нет ни в чем вам благодати; С счастием у вас разлад: И прекрасны вы некстати И умны вы невпопад.
Ох, тетенька! ох, Анна Львовна, Василья Львовича сестра! Была ты к маменьке любовна, Была ты к папеньке
Скажи — не я ль тебя заметил В толпе застенчивых подруг, Твой первый взор не я ли встретил, Не я ли был
В начале жизни школу помню я; Там нас, детей беспечных, было много; Неровная и резвая семья.
Ну, послушайте, дети: жил-был в старые годы Живописец, католик усердный…
Друзья! досужный час настал, Все тихо, все в покое; Скорее скатерть и бокал; Сюда, вино златое!
Тебя ль я видел, милый друг? Или неверное то было сновиденье, Мечтанье смутное, и пламенный недуг Обманом
Сатирик и поэт любовный, Наш Аристип и Асмодей, Ты не племянник Анны Львовны, Покойной тетушки моей.
О нет, мне жизнь не надоела, Я жить люблю, я жить хочу, Душа не вовсе охладела, Утратя молодость свою.
Я помню море пред грозою: Как я завидовал волнам, Бегущим бурной чередою С любовью лечь к ее ногам!
Будь подобен полной чаше, Молодых счастливый дом, — Непонятно счастье ваше, Но молчите ж обо всем.
Когда-то (помню с умиленьем) Я смел вас няньчить с восхищеньем, Вы были дивное дитя. Вы расцвели — с
В последний раз, в сени уединенья, Моим стихам внимает наш пенат. Лицейской жизни милый брат, Делю с
Счастлив ты в прелестных дурах, В службе, в картах и в пирах; Ты St.-Priest в карикатурах, Ты Нелединский в стихах;
Под хладом старости угрюмо угасал Единый из седых орлов Екатерины. В крылах отяжелев, он небо забывал