Стихи Толстого Алексея Константиновича

1 Под броней с простым набором, Хлеба кус жуя, В жаркий полдень едет бором Дедушка Илья; 2 Едет бором

Без отдыха пирует с дружиной удалой Иван Васильич Грозный под матушкой-Москвой. Ковшами золотыми столов

Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре — О, не грусти, ты все мне дорога! Но я любить могу лишь на просторе

Средь шумного бала, случайно, В тревоге мирской суеты, Тебя я увидел, но тайна Твои покрывала черты.

Замолкнул гром, шуметь гроза устала, Светлеют небеса, Меж черных туч приветно засияла Лазури полоса;

Вот уж снег последний в поле тает, Теплый пар восходит от земли, И кувшинчик синий расцветает, И зовут

Грядой клубится белою Над озером туман; Тоскою добрый молодец И горем обуян. Не довеку белеется Туманная

Ты клонишь лик, о нем упоминая, И до чела твоя восходит кровь — Не верь себе! Сама того не зная, Ты любишь

Колокольчики мои, Цветики степные! Что глядите на меня, Тёмно-голубые? И о чём звените вы В день весёлый

Край ты мой, родимый край! Kонский бег на воле, В небе крик орлиных стай, Волчий голос в поле!

Осень. Обсыпается весь наш бедный сад, Листья пожелтелые по ветру летят; Лишь вдали красуются, там на

Князь Курбский от царского гнева бежал, С ним Васька Шибанов, стремянный. Дороден был князь, конь измученный

Судя меня довольно строго, В моих стихах находишь ты, Что в них торжественности много И слишком мало простоты.

Что за грустная обитель И какой знакомый вид! За стеной храпит смотритель, Сонно маятник стучит!

Во дни минувшие бывало, Когда являлася весна, Когда природа воскресала От продолжительного сна, Когда

Меня, во мраке и в пыли Досель влачившего оковы, Любови крылья вознесли В отчизну пламени и слова.

По гребле неровной и тряской, Вдоль мокрых рыбачьих сетей, Дорожная едет коляска, Сижу я задумчиво в

Что ни день, как поломя со влагой, Так унынье борется с отвагой, Жизнь бежит то круто, то отлого, Вьется

1 Други, вы слышите ль крик оглушительный: «Сдайтесь, певцы и художники! Кстати ли Вымыслы ваши в наш

Ты, что, в красе своей румяной, Предмет восторженной молвы, Всегда изящный, вечно рьяный, Цветешь на

Вонзил кинжал убийца нечестивый В грудь Деларю. Tот, шляпу сняв, сказал ему учтиво: «Благодарю».

Закревский так сказал пожарным: «Пойдем, ребята, напролом! На крыше, в свете лучезарном, Я вижу Беринга

Когда природа вся трепещет и сияет, Когда ее цвета ярки и горячи, Душа бездейственно в пространстве утопает

Очень, Лонгинов, мне жаль, Что нельзя с тобой обедать — Какова моя печаль, То тебе нетрудно ведать.

Поляки ночью темною Пред самым Покровом, С дружиною наемною Сидят перед огнем. Исполнены отвагою, Поляки

1 Воспоминаний рой, как мошек туча, Вокруг меня снует с недавних пор. Из их толпы цветистой и летучей

Б а р о н Святой отец, постой: тебе утру я нос, Хотя б меня за то сослали и в Милоc. П а п а Не хочешь

Ты клонишь лик, о нем упоминая, И до чела твоя восходит кровь — Не верь себе! Сама того не зная, Ты любишь

Я верю в чистую любовь И в душ соединенье; И мысли все, и жизнь, и кровь, И каждой жилки бьенье Отдам

1 Послушайте, ребята, Что вам расскажет дед. Земля наша богата, Порядка в ней лишь нет. 2 А эту правду

Что ты голову склонила? Ты полна ли тихой ленью? Иль грустишь о том, что было? Иль под виноградной сенью

Ты прав: мой своенравный гений Слетал лишь изредка ко мне; Таясь в душевной глубине, Дремала буря песнопений.

На нивы желтые нисходит тишина; В остывшем воздухе от меркнущих селений, Дрожа, несется звон.

Порой, среди забот и жизненного шума, Внезапно набежит мучительная дума И гонит образ твой из горестной души.

Хорошо, братцы, тому на свете жить, У кого в голове добра не много есть, А сидит там одно-одинешенько

Аскольд плывет, свой сняв шелом, Кругом ладьи разбитой доски — Уносит ветр его паром, Луна зашла — брега

В диком месте в лесу… Из соломы был низкий построен шалаш. Частым хворостом вход осторожно покрыт, Мертвый

И на крыльце по вечерам, Внимая тихим разговорам, Лягушек слушать дружный гам, Вдали звенящий слитым хором.

Над неприступной крутизною Повис туманный небосклон; Tам гор зубчатою стеною От юга север отделен.

Ропща на прихоти судеб И в испытаньях малодушный, Я ждал насушенный твой хлеб, Как ожидают хлеб насущный.

Но были для девы другие отрады, Шептали о боге ей ночь и луна, Лавровые рощи цветущей Эллады, Залива

Я враг всех так называемых вопросов. Один из членов Государственного совета, Ecли у тебя есть фонтан

К Роману Мстиславичу в Галич послом Прислал папа римский легата. И вот над Днестром, среди светлых хором

Ты меня поняла не вполне, И хоть сердце открылось. . . . . . . . . О, как хочется мне передать .

ТРАГЕДИЯ В ПЯТИ ДЕЙСТВИЯХ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Ц а р ь Б о р и с Ф е д о р о в и ч Г о д у н о в.

Я задремал, главу понуря, И прежних сил не узнаю; Дохни, господь, живящей бурей На душу сонную мою.

Деревцо моё миндальное Все цветами убирается, В сердце думушка печальная Поневоле зарождается: Деревцом

Не верь мне, друг, когда, в избытке горя Я говорю, что разлюбил тебя, В отлива час не верь измене моря

Прозрачных облаков спокойное движенье, Как дымкой солнечный перенимая свет, То бледным золотом, то мягкой

Шумит на дворе непогода, А в доме давно уже спят; К окошку, вздохнув, подхожу я — Чуть виден чернеющий сад;