Стихи Толстого Алексея Константиновича

1 Под броней с простым набором, Хлеба кус жуя, В жаркий полдень едет бором Дедушка Илья; 2 Едет бором

Без отдыха пирует с дружиной удалой Иван Васильич Грозный под матушкой-Москвой. Ковшами золотыми столов

Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре — О, не грусти, ты все мне дорога! Но я любить могу лишь на просторе

Средь шумного бала, случайно, В тревоге мирской суеты, Тебя я увидел, но тайна Твои покрывала черты.

Замолкнул гром, шуметь гроза устала, Светлеют небеса, Меж черных туч приветно засияла Лазури полоса;

Вот уж снег последний в поле тает, Теплый пар восходит от земли, И кувшинчик синий расцветает, И зовут

Грядой клубится белою Над озером туман; Тоскою добрый молодец И горем обуян. Не довеку белеется Туманная

Ты клонишь лик, о нем упоминая, И до чела твоя восходит кровь — Не верь себе! Сама того не зная, Ты любишь

Колокольчики мои, Цветики степные! Что глядите на меня, Тёмно-голубые? И о чём звените вы В день весёлый

Край ты мой, родимый край! Kонский бег на воле, В небе крик орлиных стай, Волчий голос в поле!

Осень. Обсыпается весь наш бедный сад, Листья пожелтелые по ветру летят; Лишь вдали красуются, там на

Князь Курбский от царского гнева бежал, С ним Васька Шибанов, стремянный. Дороден был князь, конь измученный

Желтобрюхого Гаврила Обливали молоком, А Маланья говорила: «Он мне вовсе незнаком!»

1 Две вести ко князю Кануту пришли: Одну, при богатом помине, Шлет сват его Магнус; из русской земли

В степи, на равнине открытой, Курган одинокий стоит; Под ним богатырь знаменитый В минувшие веки зарыт.

Не приставай ко мне, Борис Перовский, Ужасны мне любви твоей желанья, К тебе любовию горит Маланья, Зачем

1 Порой веселой мая По лугу вертограда, Среди цветов гуляя, Сам-друг идут два лада. 2 Он в мурмолке червленой

1 По вешнему по складу Мы песню завели, Ой ладо, диди-ладо! Ой ладо, лель-люли! 2 Поведай, песня наша

Теперь в глуши полей, поклонник мирных граций, В деревне дедовской под тению акаций, От шума удален

Я готов румянцем девичьим Оттого покрыться, Что Маркeвич с Стасюлевичем Долго так бранится.

К твоим, царица, я ногам Несу и радость и печали, Мечты, что сердце волновали, Веселье с грустью пополам.

1 Ярились под Киевом волны Днепра, За тучами тучи летели, Гроза бушевала всю ночь до утра — Княгиня вскочила

Есть много звуков в сердца глубине, Неясных дум, непетых песней много; Но заглушает вечно их во мне Забот

Лишь только один я останусь с собою, Меня голоса призывают толпою. Которому ж голосу отповедь дам?

Рассевается, расступается Грусть под думами под могучими, В душу темную пробивается, Словно солнышко

Ходит Спесь, надуваючись, С боку на бок переваливаясь. Ростом-то Спесь аршин с четвертью, Шапка-то на

Былина 1 Над светлым Днепром, средь могучих бояр, Близ стольного Киева-града, Пирует Владимир, с ним

Где нет толку никакого, Где сумбур и дребедень — Плюнь, Маркевич, на Буткова И явись как ясный день!

Ты властитель всех сердец, Нам же дядя и отец!

Закревский так сказал пожарным: «Пойдем, ребята, напролом! На крыше, в свете лучезарном, Я вижу Беринга

Когда природа вся трепещет и сияет, Когда ее цвета ярки и горячи, Душа бездейственно в пространстве утопает

Очень, Лонгинов, мне жаль, Что нельзя с тобой обедать — Какова моя печаль, То тебе нетрудно ведать.

Поляки ночью темною Пред самым Покровом, С дружиною наемною Сидят перед огнем. Исполнены отвагою, Поляки

1 Воспоминаний рой, как мошек туча, Вокруг меня снует с недавних пор. Из их толпы цветистой и летучей

Б а р о н Святой отец, постой: тебе утру я нос, Хотя б меня за то сослали и в Милоc. П а п а Не хочешь

Ты клонишь лик, о нем упоминая, И до чела твоя восходит кровь — Не верь себе! Сама того не зная, Ты любишь

Я верю в чистую любовь И в душ соединенье; И мысли все, и жизнь, и кровь, И каждой жилки бьенье Отдам

Судя меня довольно строго, В моих стихах находишь ты, Что в них торжественности много И слишком мало простоты.

Что за грустная обитель И какой знакомый вид! За стеной храпит смотритель, Сонно маятник стучит!

Во дни минувшие бывало, Когда являлася весна, Когда природа воскресала От продолжительного сна, Когда

Меня, во мраке и в пыли Досель влачившего оковы, Любови крылья вознесли В отчизну пламени и слова.

По гребле неровной и тряской, Вдоль мокрых рыбачьих сетей, Дорожная едет коляска, Сижу я задумчиво в

Что ни день, как поломя со влагой, Так унынье борется с отвагой, Жизнь бежит то круто, то отлого, Вьется

1 Други, вы слышите ль крик оглушительный: «Сдайтесь, певцы и художники! Кстати ли Вымыслы ваши в наш

Ты, что, в красе своей румяной, Предмет восторженной молвы, Всегда изящный, вечно рьяный, Цветешь на

Вонзил кинжал убийца нечестивый В грудь Деларю. Tот, шляпу сняв, сказал ему учтиво: «Благодарю».

И на крыльце по вечерам, Внимая тихим разговорам, Лягушек слушать дружный гам, Вдали звенящий слитым хором.

Над неприступной крутизною Повис туманный небосклон; Tам гор зубчатою стеною От юга север отделен.

Ропща на прихоти судеб И в испытаньях малодушный, Я ждал насушенный твой хлеб, Как ожидают хлеб насущный.

Но были для девы другие отрады, Шептали о боге ей ночь и луна, Лавровые рощи цветущей Эллады, Залива