Стихи Суркова Алексея

Стелются черные тучи, Молнии в небе снуют. В облаке пыли летучей Трубы тревогу поют. С бандой фашистов

Бьется в тесной печурке огонь, На поленьях смола, как слеза, И поет мне в землянке гармонь Про улыбку

Где трава от росы и от крови сырая, Где зрачки пулеметов свирепо глядят, В полный рост, над окопом переднего

Красоту, что дарит нам природа, Отстояли солдаты в огне, Майский день сорок пятого года Стал последнею

На площади у вокзального зданья Армейцы месили слякоть. В глаза целовала в час расставанья, Давала слово

Войны имеют концы и начала… Снова мы здесь, на великой реке, Села в разоре. Земля одичала. Серые мыши

Лица в ожогах мороза, бессонницей долгой измяты. Радости, скорби, печали замкнуты в тесном кругу.

Сам с собой останешься, проснется В памяти былое иногда. В нашем прошлом, как на дне колодца, Черная

Сколько милой прелести в адресе, Что лежит на моем столе. Старый датский сказочник Андерсен Жил на этой земле.

Человек склонился над водой И увидел вдруг, что он седой. Человеку было двадцать лет. Над лесным ручьем

Над умытым росой кирпичом Клонит горькие грозди калина. Неизвестно, о ком и о чём На закате грустит мандолина

Зазолотилось взгорье за окном, В стеклярус капель дождевых одето. С плодами, с хмелем, с молодым вином

Вот бомбами разметанная гать, Подбитых танков черная стена. От этой гати покатилась вспять Немецкая железная волна.

Под старость, на закате темном, Когда сгустится будней тень, Мы с нежностью особой вспомним Наш нынешний

Мы не дрогнем в бою За столицу свою. Нам родная Москва дорога. Нерушимой стеной, Обороной стальной Остановим

Жарища жаждой глотки обожгла, Скоробила рубахи солью пота. По улицам притихшего села Проходит запыленная пехота.

Мы лежали на подступах к небольшой деревеньке. Пули путались в мякоти ржаного омета. Трехаршинный матрос

Тяжело служить в трактире «Золотой якорь». По утрам вставай в четыре, Чашками брякай; И дровишек наколи

Этот случай был в пятидесятом. Распалясь, в один из летних дней Вы меня назвали азиатом, Уколоть желая

Не торопись, не спеши, подождем. Забудем на миг неотложное дело. Смотри: ожила трава под дождем И старое

Видно, уж нам дорога такая — Жить на земле от войны к войне. Плещет речушка, у ног протекая, Ласточки

Когда по окопам прошла перекличка, Когда мы за чаем беседу вели, Порхнула хохлатая серая птичка Над кромкой

Сгущаются ночные тени. Не сесть и не разжечь костра. В душе обида поражений Еще свежа, еще остра.

Знойная ночь перепутала все Стежки-дорожки. Задорно звенят На зеленом овсе Серебряные сережки.

Густого леса черная стена Белесой дымкой осени одета. Ночная тишина напряжена Тревожным ожиданием рассвета.

Чужих указателей белые стрелы С высоких столбов срывают бойцы. Над пеплом сырым, по ветвям обгорелым

Каюсь. Музу мою невзлюбила экзотика. Не воспитанный с детства в охотничьих играх, Мой герой не ходил

Видно, выписал писарь мне дальний билет, Отправляя впервой на войну. На четвертой войне, с восемнадцати

То не тучи — грозовые облака По-над Тереком на кручах залегли. Кличут трубы молодого казака.

Горизонт, оттененный отрогами гор, Синей дымкой подернут слегка. В паутине каналов, прудов и озер Янцзыцзян

Трассой пулемётной и ракетой Облака рассечены в ночи. Спи ты, не ворочайся, не сетуй И по-стариковски не ворчи.

Умчалась пора физкультуры и спорта. Вот осень пришла и умерила прыть. Найти бы наивного, глупого черта

Когда устану или затоскую, Взгляну в глаза, как в прозелень морскую, Уйдет усталость, и тоска отпрянет

Каррарского мрамора белые блоки. И мышцы в намеке, и лица в намеке. Мятежная сила невольников Рима Рождается

Поёт, пролетая, снаряд Над прелью весенней земли. Четвёртые сутки подряд Ресниц мы смежить не могли.

По военной дороге Шел в борьбе и тревоге Боевой восемнадцатый год. Были сборы недолги, От Кубани и Волги

Я дверь распахну, пойду на крыльцо, И молодость ветром овеет лицо. Я вижу ее среди беспорядка Идущих

Время, что ли, у нас такое, Мне по метрике сорок лет, А охоты к теплу, к покою Хоть убей, и в помине нет.

По асфальту шаркнула резина. Распахнулась дверца лимузина. Благостны, жирны, как караси, Два почтенных

Много традиций в Британии есть, Но не забыть до последнего часа Ту, что вместила и славу, и честь, И

Дым над кадилом пахучий и едкий. (Ладан для горя целебен!) В складчину в церкви три бабы-соседки Служат