Стихи Григорьева Аполлона

Вы рождены меня терзать — И речью ласково-холодной, И принужденностью свободной, И тем, что трудно вас

Я вас люблю… что делать — виноват! Я в тридцать лет так глупо сердцем молод, Что каждый ваш случайный

Душный вечер, зимний вечер; Всё окно заволокло, Нагорели тускло свечи — Не темно и не светло… Брось «Дебаты»

Мой друг, в тебе пойму я много, Чего другие не поймут, За что тебя так судит строго Неугомонный мира

Посвящены С-е Г-е К. 1 Книга старинная, книга забытая, Ты ли попалась мне вновь — Глупая книга, слезами

Уехал он. В кружке, куда, бывало, Ходил он выливать всю бездну скуки Своей, тогда бесплодной, ложной

Не унывайте, не падет В бореньи внутренняя сила: Она расширит свой полет, — Так воля рока ей сулила.

Часто мне говоришь ты, склонясь темно-русой головкой, Робко взор опустив, о грустном и тяжком бывалом.

Будь счастлива… Забудь о том, что было, Не отравлю я счастья твоего, Не вспомяну, как некогда любила

Ничем, ничем в душе моей Заветной веры ты не сгубишь… Ты можешь полюбить сильней, Но так легко ты не

Хор Жизнь хороша! Голос Наружу нежными ростками Из недр земли она бежит, Ей солнце силу шлет лучами

I. То часъ, когда изъ-за вѣтвей Трель соловья дрожитъ звончѣй; То часъ,— когда такъ звучно-тихъ Влюбленный

При посылке стихотворений Да будут вам посвящены Из сердца вырванные звуки: Быть может, оба мы равны

1 Опять они, два призрака опять… Старинные знакомцы: посещать Меня в минуты скорби им дано, Когда в душе

Серебряный тополь, мы ровни с тобой, Но ты беззаботно-кудрявой главой Поднялся высоко; раскинул широкую

Вечный Брама, боже славы, Семя ты всему единый, И лишь ты единый правый… Неужель одни брамины Да богатые

Пригрезился снова мне сон былой… Майская ночь — в небе листы зажглися… Сидели мы снова под липой густой

Опять они… Звучат напевы снова Безрадостной тоской… Я рад им, рад! они — замена слова Душе моей больной.

О боже, о боже, хоть луч благодати твоей, Хоть искрой любви освети мою душу больную; Как в бездне заглохшей

О, верь мне, верь, что не шутя Я говорю с тобой, дитя. Поэт — пророк, ему дано Провидеть в будущем чужом.

Немая ночь, сияют мириады Небесных звезд — вся в блестках синева: То вечный храм зажег свои лампады Во

Ядовиты мои песни, Но виной тому не я: Это ты влила мне яду В светлый кубок бытия. Ядовиты мои песни

Мой старый знакомый, мой милый альбом! Как много безумства посеяно в нем! Как светит в нем солнце Италии

Прости меня, мой светлый серафим, Я был на шаг от страшного признанья; Отдавшись снам обманчивым моим

Жил-был старый король, С седой бородою да с суровой душою, И — бедный старый король — Он жил с женой молодою.

«Что там за песня на мосту Подъемном прозвучала? Хочу я слышать песню ту Здесь, посредине зала!

Пестрить мне страшно ваш альбом Своими грешными стихами; Как ваша жизнь, он незнаком Иль раззнакомился

Скучаю я, — но, ради Бога, Не придавайте слишком много Значенья, смысла скуке той. Скучаю я, как все

И пищу свежую, и кровь Из вольной жизни пью. Природа-мать! ты вся любовь, Сосу я грудь твою.

Их нет, их нет! Еще доселе тлится На чердаке жаровни чадный дым… Цвет жизни их едва успел раскрыться

И все же ты, далекий призрак мой, В твоей бывалой, девственной святыне Перед очами духа встал немой

Нет, не рожден я биться лбом, Ни терпеливо ждать в передней, Ни есть за княжеским столом, Ни с умиленьем

1 Без сожаления к тебе, Без сожаления к себе Я разорвал союз несчастный… Но, боже, если бы могла Понять

Неразрывна цепь творенья; Всё, что было, — будет снова; Всё одно лишь измененье; Смерть — бессмысленное слово.

1 В час, когда утомлен бездействием душно-тяжелым Или делом бесплодным — делом хуже безделья,— Я под

Когда колокола торжественно звучат Иль ухо чуткое услышит звон их дальний, Невольно думою печальною объят

1 Он умирал один, как жил, Спокойно горд в последний час; И только двое было нас, Когда он в вечность отходил.

За Вами я слежу давно С горячим, искренним участьем, И верю: будет Вам дано Не многим ведомое счастье.

Хор Из недр природы розу нам Извел отец творенья, И богачам и беднякам Равны в ней наслажденья.

Тебя таинственная сила Огнем и светом очертила, Дитя мое. И все, что грустно иль преступно, Черты боятся

Я измучен, истерзан тоскою… Но тебе, ангел мой, не скажу Никогда, никогда, отчего я, Как помешанный

Хоть тихим блеском глаз, улыбкой, тоном речи Вы мне напомнили одно из милых лиц Из самых близких мне

Мой ангел света! Пусть пред тобой Стихает все, что в сердце накипит; Немеет все, что без тебя порою Душе

Пускай слепой и равнодушный Рассудок мой не признает, Что в высях области воздушной Кружится сильфов

Для себя мы не просим покоя И не ждем ничего от судьбы, И к небесному своду мы двое Не пошлем бесполезной

Великолепный град! пускай тебя иной Приветствует с надеждой и любовью, Кому не обнажен скелет печальный

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Антигона, Исмена — дочери Эдипа Креонт, фиванский царь Эвридика, жена Креонта Гемон

О, кто одиночества жаждет, Тот скоро один остается! Нам всем одинаково в мире живется, Где каждый — и

Сонъ въ лѣтнюю ночь. Комедія Шекспира. Переводъ Аполонна Григорьева. ПОСВЯЩАЕТСЯ ТИТАНІИ. (1846 годъ.

«Надежду!» — тихим повторили эхом Брега, моря, дубравы… и не прежде Конрад очнулся. «Где я?