Стихи Окуджавы Булата
Когда метель кричит, как зверь — Протяжно и сердито, Не запирайте вашу дверь, Пусть будет дверь открыта.
Отшумели песни нашего полка, Отзвенели звонкие копыта. Пулями пробито днище котелка, Маркитантка юная убита.
Дышит воздухом, дышит первой травой, камышом, пока он колышется, всякой песенкой, пока она слышится
За что ж вы Ваньку-то Морозова? Ведь он ни в чем не виноват. Она сама его морочила, а он ни в чем не виноват.
А.Ш. Нева Петровна, возле вас — всё львы. Они вас охраняют молчаливо. Я с женщинами не бывал счастливым
К. Г. Паустовскому Люблю я эту комнату, где розовеет вереск в зеленом кувшине. Люблю я эту комнату, где
Читаю мемуары разных лиц. Сопоставляю прошлого картины, что удается мне не без труда. Из вороха распавшихся
Пейте чай, мой друг старинный, забывая бег минут. Желтой свечкой стеаринной я украшу ваш уют.
По какой реке твой корабль плывет до последних дней из последних сил? Когда главный час мою жизнь прервет
О чем ты успел передумать, отец расстрелянный мой, когда я шагнул с гитарой, растерянный, но живой?
А. Кушнеру Хочу воскресить своих предков, хоть что-нибудь в сердце сберечь. Они словно птицы на ветках
Будет полдень, суматохою пропахший, Звон трамваев и людской водоворот, Но прислушайся — услышишь, как
Восславив тяготы любви и свои слабости, Слетались девочки в тот двор, как пчелы в августе; И совершалось
Надежда, белою рукою сыграй мне что-нибудь такое, чтоб краска схлынула с лица, как будто кони от крыльца.
— Мой конь притомился, стоптались мои башмаки. Куда же мне ехать? Скажите мне, будьте добры.
О.Чухонцеву Я вновь повстречался с Надеждой — приятная встреча. Она проживает все там же — то я был далече.
Земля изрыта вкривь и вкось. Ее, сквозь выстрелы и пенье, я спрашиваю: «Как терпенье? Хватает?
У поэта соперника нету Ни на улице и ни в судьбе. И когда он кричит всему свету, Это он не о вас — о себе.
Грозной битвы пылают пожары, И пора уж коней под седло… Изготовились к схватке гусары — Их счастливое
Мы приедем туда, приедем, проедем — зови не зови — вот по этим каменистым, по этим осыпающимся дорогам любви.
Осенний холодок. Пирог с грибами. Калитки шорох и простывший чай. И снова побелевшими губами короткое
А. Цибулевскому На фоне Пушкина снимается семейство. На фоне Пушкина снимается семейство. Фотограф щелкает
Я смотрю на фотокарточку: две косички, строгий взгляд, и мальчишеская курточка, и друзья кругом стоят.
Кричат за лесом электрички, от лампы — тени по стене, и бабочки, как еретички, горят на медленном огне.
Я никогда не витал, не витал в облаках, в которых я не витал, и никогда не видал, не видал Городов, которых
— Господин лейтенант, что это вы хмуры? Аль не по сердцу вам ваше ремесло? — Господин генерал, вспомнились
Живописцы, окуните ваши кисти в суету дворов арбатских и в зарю, чтобы были ваши кисти, словно листья
Осень ранняя. Падают листья. Осторожно ступайте в траву. Каждый лист — это мордочка лисья… Вот земля
Круглы у радости глаза и велики — у страха, и пять морщинок на челе от празднеств и обид… Но вышел тихий
Спасибо тебе, стрела, спасибо, сестра, что так ты кругла и остра, что оленю в горячий бок входишь, как Бог!
В раннем детстве верил я, что от всех болезней капель Датского короля не найти полезней. И с тех пор
Холод войны немилосерд и точен. Ей равнодушия не занимать. …Пятеро голодных сыновей и дочек и одна отчаянная мать.
Нужны ли гусару сомненья, Их горький и въедливый дым, Когда он в доспехах с рожденья И слава всегда перед ним?
Вот ноты звонкие органа то порознь вступают, то вдвоем, и шелковые петельки аркана на горле стягиваются моем.
В нашей жизни, прекрасной, и странной, и короткой, как росчерк пера, над дымящейся свежею раной призадуматься
Земля гудит под соловьями, под майским нежится дождем, а вот солдатик оловянный на вечный подвиг осужден.
Мне нужно на кого-нибудь молиться. Подумайте, простому муравью вдруг захотелось в ноженьки валиться
Во дворе, где каждый вечер все играла радиола, где пары танцевали, пыля, ребята уважали очень Леньку
Продолжается музыка возле меня. Я играть не умею. Я слушаю только. Вот тарелки, серебряным звоном звеня
Вот музыка та, под которую мне хочется плакать и петь. Возьмите себе оратории, и дробь барабанов, и медь.
Оле Как бы мне сейчас хотелось в Вилкове вдруг очутиться! Там — каналы, там — гондолы, гондольеры.
И. Балаевой Моцарт на старенькой скрипке играет, Моцарт играет, а скрипка поет. Моцарт отечества не выбирает
На арбатском дворе — и веселье и смех. Вот уже мостовые становятся мокрыми. Плачьте, дети! Умирает мартовский снег.
Волнения не выдавая, оглядываюсь, не расспрашивая. Так вот она — передовая! В ней ничего нет страшного.
Когда мне невмочь пересилить беду, когда подступает отчаянье, я в синий троллейбус сажусь на ходу, в
Деньги тратятся и рвутся, забываются слова, приминается трава, только лица остаются и знакомые глаза…
Пока еще звезды последние не отгорели, вы встаньте, вы встаньте с постели, сойдите к дворам, туда, где
Таксомоторная кибитка, трясущаяся от избытка былых ранений и заслуг, по сопкам ткет за кругом круг.
Здравствуйте, Павел Григорьевич! Всем штормам вопреки, пока конфликты улаживаются и рушатся материки
Черный ворон сквозь белое облако глянет — значит, скоро кровавая музыка грянет. В генеральском мундире