Стихи Дениса Давыдова
Уставши бегать ежедневно По грязи, по песку, по жесткой мостовой, Однажды Ноги очень гневно Разговорились
Кто знает нашу богомолку, Тот с ней узнал наедине, Что взор плутовки втихомолку Поет акафист сатане.
В былые времена она меня любила И тайно обо мне подругам говорила, Смущенная и очи спустя, Как перед
Море воет, море стонет, И во мраке, одинок, Поглощен волною, тонет Мой заносчивый челнок. Но, счастливец
Рушитель лености моей, Оставь дремать меня в покое Среди моих беспечных дней; Позволь мне время золотое
Брызни искрами из плена, Радость, жизнь донских холмов! Окропи, моя любовь, Черный ус мой белой пеной!
Ох, как храбрится Немецкий фон, Как горячится Наш херр-барон. Ну, вот и драка, Вот лавров воз!
Бывали ль вы в стране чудес, Где жертвой грозного веленья, В глуши земного заточенья Живет изгнанница небес?
Я не ропщу. Я вознесен судьбою Превыше всех! — Я счастлив! Я любим! Приветливость даруется тобою Соперникам
Я вас люблю так, как любить вас должно: Наперекор судьбы и сплетней городских, Наперекор, быть может
Сей корсиканец целый век Гремит кровавыми делами. Ест по сту тысяч человек И с…т королями.
Мы оба в дальний путь летим, товарищ мой, Туда, где бой кипит, где русский штык бушует, Но о тебе любовь
Ради бога, трубку дай! Ставь бутылки перед нами, Всех наездников сзывай С закрученными усами!
Анакреонтическая ода Мы недавно от печали, Лиза, я да Купидон, По бокалу осушали И просили Мудрость вон.
На вьюке, в тороках, цевницу я таскаю; Она и под локтем, она под головой; Меж конских ног позабываю
О юности моей гостеприимный кров! О колыбель надежд и грез честолюбивых! О кто, кто из твоих сынов Зрел
Пустыня тихая, сует уединенна, В тебе я позабыл все горести мои! Но будь ты на холмах Аи, — Тогда была
Что пользы мне в твоем совете, Когда я съединил и пламенно люблю Весь Божий мир в одном предмете, В едином
Я каюсь! я гусар давно, всегда гусар, И с проседью усов — все раб младой привычки: Люблю разгульный шум
Элегия Умолкшие холмы, дол некогда кровавый! Отдайте мне ваш день, день вековечной славы, И шум оружия
В дымном поле, на биваке У пылающих огней, В благодетельном араке Зрю спасителя людей. Собирайся вкруговую
Листок иссохший, одинокой, Пролетный гость степи широкой, Куда твой путь, голубчик мой?- «Как знать мне!
Как будто Диоген, с зажженным фонарем Я по свету бродил, искавши человека, И, сильно утвердясь в намеренье
Возьмите меч — я недостоин брани! Сорвите лавр с чела — он страстью помрачен! О боги Пафоса, окуйте мощны
Ф. И. Толстому Болтун красноречивый, Повеса дорогой! Оставим свет шумливый С беспутной суетой.
Я люблю тебя, без ума люблю! О тебе одной думы думаю, При тебе одной сердце чувствую, Моя милая, моя душечка.
Жуковский, милый друг! Долг красен платежом: Я прочитал стихи, тобой мне посвященны; Теперь прочти мои
Как интересна наша Маша! Как исстрадалася по Мише! Но отчего же ехать к Маше Так медлит долговязый Миша?
Bout-rime[1] В любезности его неодолимый груз, В нем не господствуют ни соль, ни перец, Я верю: может
«О ты, убивший жизнь в ученом кабинете, Скажи мне: сколько чуд считается на свете?» — «Семь».
Я на чердак переселился: Жить выше, кажется, нельзя! С швейцаром, с кучером простился, И повара лишился я.
Если б боги милосердия Были боги справедливости, Если б ты лишилась прелестей, Нарушая обещания, — Я
Счастливый Зайцевский, поэт и герой! Позволь хлебопашцу-гусару Пожать тебе руку солдатской рукой И в
Люблю тебя, как сабли лоск, Когда, приосенясь фуражкой, С виноточивою баклажкой Идешь в бивачный мой киоск!
Меринос собакой стал, — Он нахальствует не к роже, Он сейчас народ прохожий Затолкал и забодал.
Унеслись невозвратимые Дни тревог и милых бурь, И мечты мои любимые, И небес моих лазурь. …………………… Не
Под вечерок Хрунов из кабачка Совы, Бог ведает куда, по стенке пробирался; Шел, шел и рухнулся.
Вы хотите, чтоб стихами Я опять заговорил, Но чтоб новыми стезями Верх Парнаса находил: Чтобы славил
Да, мы несем едино бремя, Мы стада одного — но жребий мне иной: Вас всех назначили на племя, Меня — пустили на убой.
О пощади! — Зачем волшебство ласк и слов, Зачем сей взгляд, зачем сей вздох глубокий Зачем скользит небрежно
Гонители, он — ваш! Вам плески и хвала! Терзайте клеветой его дела земные, Но не сорвать венка вам с
О милый друг, оставь угадывать других Предмет, сомнительный для них, Тех песней пламенных, в которых
Песня Я люблю кровавый бой, Я рожден для службы царской! Сабля, водка, конь гусарской, С вами век мне золотой!
Поведай подвиги усатого героя, О муза, расскажи, как Кульнев воевал, Как он среди снегов в рубашке кочевал
Я не поэт, я — партизан, казак, Я иногда бывал на Пинде, но наскоком И беззаботно, кое-как, Раскидывал
В ужасах войны кровавой Я опасности искал, Я горел бессмертной славой, Разрушением дышал; И в безумстве
Так правосудная Россия награждает! О зависть, содрогнись, сколь бренен твой оплот! Пожарский оживает
Все тихо! и заря багряною стопой По синеве небес безмолвно пробежала… И мгла, что гор хребты и рощи покрывала
Где друзья минувших лет, Где гусары коренные, Председатели бесед, Собутыльники седые? Деды!
«Нет, братцы, нет: полусолдат Тот, у кого есть печь с лежанкой, Жена, полдюжины ребят, Да щи, да чарка