Стихи Дениса Давыдова

Песня Я люблю кровавый бой, Я рожден для службы царской! Сабля, водка, конь гусарской, С вами век мне золотой!

Поведай подвиги усатого героя, О муза, расскажи, как Кульнев воевал, Как он среди снегов в рубашке кочевал

Я не поэт, я — партизан, казак, Я иногда бывал на Пинде, но наскоком И беззаботно, кое-как, Раскидывал

В ужасах войны кровавой Я опасности искал, Я горел бессмертной славой, Разрушением дышал; И в безумстве

Так правосудная Россия награждает! О зависть, содрогнись, сколь бренен твой оплот! Пожарский оживает

Все тихо! и заря багряною стопой По синеве небес безмолвно пробежала… И мгла, что гор хребты и рощи покрывала

Где друзья минувших лет, Где гусары коренные, Председатели бесед, Собутыльники седые? Деды!

«Нет, братцы, нет: полусолдат Тот, у кого есть печь с лежанкой, Жена, полдюжины ребят, Да щи, да чарка

Умолкнул бой. Ночная тень Москвы окpестность покpывает; Вдали Кутузова куpень Один, как звездочка, свеpкает.

Вошла — как Психея, томна и стыдлива, Как юная пери, стройна и красива… И шепот восторга бежит по устам

Он с цветочка на цветок, С стебелька на стебелек Мотыльком перелетает; Но сколь рок его суров: Все растенья

Два раза я вам руку жал; Два раза молча вы любовию вздохнули… И девственный огонь ланиты пробежал, И

Любезная моя Аглая, Я вижу ангела в тебе, Который, с неба прилетая С венцом блаженства на главе, Принес

О, кто, скажи ты мне, кто ты, Виновница моей мучительной мечты? Скажи мне, кто же ты?- Мой ангел ли хранитель

Басня Дочь юная весны младой, Румяна Роза расцветала И утреннею красотой Сердца невольно привлекала.

Толстой[1] молчит! — неужто пьян? Неужто вновь закуролесил? Нет, мой любезный грубиян Туза бы Дризену отвесил.

Где Клии взять перо писать его дела? У Славы из крыла.

Пусть бога-мстителя могучая рука На теме острых скал, под вечными снегами, За ребра прикует чугунными

В дни былые сорванец, Весельчак и веселитель, А теперь Москвы строитель, И сенатор, и делец, О мой давний

Что она?- Порыв, смятенье, И холодность, и восторг, И отпор, и увлеченье, Смех и слезы, черт и бог, Пыл

Давно ли, речка голубая, Давно ли, ласковой волной Мой челн привольно колыхая, Владела ты, источник рая

Ахтырские гусары, О храбрые друзья! Простите! — на удары И бранные пожары Ходить не буду я!

Нет, кажется, тебе не суждено Сразить врага: твой враг — детина чудный, В нем совесть спит спокойно

О ты, смущенная присутствием моим, Спокойся: я бегу в пределы отдаленны! Пусть избранный тобой вкушает

Бурцов, ёра, забияка, Собутыльник дорогой! Ради бога и… арака Посети домишко мой! В нем нет нищих у порогу

Не пробуждай, не пробуждай Моих безумств и исступлений, И мимолетных сновидений Не возвращай, не возвращай!

За правду колкую, за истину святую, За сих врагов царей, — деспот Вельможу осудил: главу его седую Велел

Сижу на берегу потока, Бор дремлет в сумраке; все спит вокруг, а я Сижу на берегу — и мыслию далеко

Сегодня вечером увижусь я с тобою, Сегодня вечером решится жребий мой, Сегодня получу желаемое мною —

Остра твоя, конечно, шутка, Но мне прискорбно видеть в ней Не счастье твоего рассудка, А счастье памяти твоей.

Вечерний звон, вечерний звон,- Как много дум наводит он! Не тот, что на закате дня Гудит в стенах монастыря

Был век бурный, дивный век, Громкий, величавый; Был огромный человек, Расточитель славы: То был век богатырей!

— Кто столько мог тебя, мой друг, развеселить? От смеха ты почти не можешь говорить. Какие радости твой

Томительный, палящий день Сгорел; полупрозрачна тень Немого сумрака приосеняла дали. Зарницы бегали за

Когда я повстречал красавицу мою, Которую любил, которую люблю, Чьей власти избежать я льстил себя обманом

Нет! полно пробегать с улыбкою любви Перстами легкими цевницу золотую: Пускай другой поет и радости свои

Напрасно думаете вы, Чтобы гусар, питомец славы, Любил лишь только бой кровавый И был отступником любви.

Я помню — глубоко, Глубоко мой взор, Как луч, проникал и рощи, и бор, И степь обнимал широко, широко…

Вы хороши!- Каштановой волной Ваш локон падает на свежие ланиты; Как мил ваш взор полузакрытый, Как мил

Гераков! прочитал твое я сочиненье, Оно утешило мое уединенье; Я несколько часов им душу восхищал: Приятно

Орлица Царица Над стадом птиц была, Любила истину, щедроты изливала, Неправду, клевету с престола презирала.

Под камнем сим лежит Мосальский[1] тощий: Он весь был в немощи — теперь попал он в мощи. [1]Князь Кольцов-Мосальский А.

Пастушка Лиза, потеряв Вчера свою овечку, Грустила и эху говорила Свою печаль, что эхо повторило: «О

Блаженной памяти мой предок Чингисхан, Грабитель, озорник с аршинными усами, На ухарском коне, как вихрь

Кипит поток в дубраве шумной И мчится скачущей волной, И катит в ярости безумной Песок и камень вековой.

Неужто думаете вы, Что я слезами обливаюсь, Как бешеный кричу: увы! И от измены изменяюсь? Я — тот же

Прошла борьба моих страстей, Болезнь души моей мятежной, И призрак пламенных ночей Неотразимый, неизбежный

Вы личиком — пафосский бог, Вы молоды, вы стройны, как Аглая, Но я гусар… я б вас любить не мог, Простите

А кто он?— Француз, германец, Франт, философ, скряга, мот, То шалив, как ярый кот, То труслив, как робкий заяц;

Довольно… я решен: люблю тебя… люблю. Давно признанию удобный миг ловлю, И с уст трепещущих слететь оно