Стихи Эдуарда Багрицкого

Смерть пионерки Грозою освеженный, Подрагивает лист. Ах, пеночки зеленой Двухоборотный свист!

На грязном небе выбиты лучами Зеленые буквы: «Шоколад и какао», И автомобили, как коты с придавленными

Трескучей дробью барабанят ружья По лиственницам сизым и по соснам. Случайный дрозд, подраненный, на

1 Дом Хотя бы потому, что потрясен ветрами Мой дом от половиц до потолка; И старая сосна трет по оконной

Надтреснутых гитар так дребезжащи звуки, Охрипшая труба закашляла в туман, И бьют костлявые безжалостные

Я не запомнил — на каком ночлеге Пробрал меня грядущей жизни зуд. Качнулся мир. Звезда споткнулась в

Весеннее солнце дробится в глазах, В канавы ныряет и зайчиком пляшет. На Трубную выйдешь — и громом в

Шумели и текли народы, Вскипела и прошла волна — И ветер Славы и Свободы Вздувал над войском знамена…

Мы жили в зеленых просторах, Где воздух весной напоен, Мерцали в потупленных взорах Костры кочевавших

От черного хлеба и верной жены Мы бледною немочью заражены… Копытом и камнем испытаны годы, Бессмертной

Когда наскучат ей лукавые новеллы И надоест лежать в плетеных гамаках, Она приходит в порт смотреть

Трудно дело птицелова: Заучи повадки птичьи, Помни время перелетов, Разным посвистом свисти.

Я в него влюблена, А он любит каких-то соловьев… Он не знает, что не моя вина, То, что я в него влюблена

По рыбам, по звездам Проносит шаланду: Три грека в Одессу Везут контрабанду. На правом борту, Что над

Если не по звездам — по сердцебиенью Полночь узнаешь, идущую мимо… Сосны за окнами — в черном опереньи

Пыль по ноздрям — лошади ржут. Акации сыплются на дрова. Треплется по ветру рыжий джут. Солнце стоит

В тучу, в гулкие потемки Губы выкатил рожок, С губ свисает на тесемке Звука сдавленный кружок.

В серой треуголке, юркий и маленький, В синей шинели с продранными локтями,- Он надевал зимой теплые

Я сладко изнемог от тишины и снов, От скуки медленной и песен неумелых, Мне любы петухи на полотенцах

Он мертвым пал. Моей рукой Водила дикая отвага. Ты не заштопаешь иглой Прореху, сделанную шпагой.

Я слишком слаб, чтоб латы боевые Иль медный шлем надеть! Но я пройду По всей стране свободным менестрелем.

Сжимает разбитую ногу Гвоздями подбитый сапог, Он молится грустному богу: Молитвы услышит ли бог?

Уже окончился день, и ночь Надвигается из-за крыш… Сапожник откладывает башмак, Вколотив последний гвоздь.

Весенним утром кухонные двери Раскрыты настежь, и тяжелый чад Плывет из них. А в кухне толкотня: Разгоряченный

Литавры лебедей замолкли вдалеке, Затихли журавли за топкими лугами, Лишь ястреба кружат над рыжими стогами

Ультрамариновое небо, От бурь вспотевшая земля, И развернулись желчью хлеба Шахматною доской поля.

1 Ночь Ежами в глаза налезала хвоя, Прели стволы, от натуги воя. Дятлы стучали, и совы стыли;

Брэнгельских рощ Прохладна тень, Незыблем сон лесной; Здесь тьма и лень, Здесь полон день Весной и тишиной…

О Полдень, ты идешь в мучительной тоске Благословить огнем те берега пустые, Где лодки белые и сети золотые

Кто услышал раковины пенье, Бросит берег и уйдет в туман; Даст ему покой и вдохновенье Окруженный ветром

Осенней ловли началась пора, Смолистый дым повиснул над котлами, И сети, вывешенные на сваях, Колышутся

Весенний ветер лезет вон из кожи, Калиткой щелкает, кусты корежит, Сырой забор подталкивает в бок, Сосна

Озверевший зубр в блестящем цилиндре я Ты медленно поводишь остеклевшими глазами На трубы, ловящие, как

За топотом шагов неведом Случайной конницы налет, За мглой и пылью — Следом, следом — Уже стрекочет пулемет.

По жнитвам, по дачам, по берегам Проходит осенний зной. Уже необычнее по ночам За хатами псиный вой.

Свежак надрывается. Прет на рожон Азовского моря корыто. Арбуз на арбузе — и трюм нагружен, Арбузами

Раскуренный дочиста коробок, Окурки под лампою шаткой… Он гость — я хозяин. Плывет в уголок Студеная

Весна. И с каждым днем невнятней Травой восходит тишина, И голуби на голубятне, И облачная глубина. Пора!

Зачем читаешь ты страницы Унылых, плачущих газет? Там утки и иные птицы В тебя вселяют ужас.

В аллеях столбов, По дорогам перронов — Лягушечья прозелень Дачных вагонов; Уже окунувшийся В масло по

Меня еда арканом окружила, Она встает эпической угрозой, И круг ее неразрушим и страшен, Испарина подернула

1 За пыльным золотом тяжелых колесниц, Летящих к пурпуру слепительных подножий, Курчавые рабы с натертой

Над вывеской лечебницы синий пар. Щупает корову ветеринар. Марганцем окрашенная рука Обхаживает вымя

Здесь гулок шаг. В пакгаузах пустых Нет пищи крысам. Только паутина Подернула углы. И голубиной Не видно

Я в горы ушел изумрудною ночью, В безмолвье снегов и опаловых льдин… И в небе кружились жемчужные клочья

..И Пушкин падает в голубоватый Колючий снег. Он знает — здесь конец… Недаром в кровь его влетел крылатый