Стихи Эмили Дикинсон

Я дважды скончаюсь, и перед концом Глаза, чтоб еще посмотреть им, Открою на миг: а вдруг меня смерть

Когда умрет ваш лучший друг, То вспомните острей Всего, как он живой идет В один из давних дней.

У меня была гинея Золотая, но в песке Я гинею потеряла. И хотя лежит везде Фунтов на земле немало — Их

Почему меня на небе — Ангелы — не слышат? Слишком громко я пою? Можно — тише! Вот бы ангелы меня Испытали

Не нужно комнат привиденью, Не нужно дома; В твоей душе все коридоры Ему знакомы. Ужасна призрачная полночь

Гордись моим сломанным сердцем, сломавший его, Гордись моей болью, неведомой мне до того, Гордись моей

Взгляни на время благодарно, Оно старалось, как могло; Как нежно озаряет солнце Все человеческое зло!

Что за приют, Где до утра Полны гостями номера, Но не едят здесь и не пьют? Кто здесь хозяин?

Звук похорон в моем мозгу, И люди в черном там Все ходят — ходят — за моим Рассудку попятам.

Публикация — продажа Сердца и Ума, Этакой торговли лучше Нищая сума. А быть может, лучше даже Прямо с

Я — Никто. А ты — ты кто? Может быть—тоже—Никто? Тогда нас двое. Молчок! Чего доброго—выдворят нас за порог.

Пусть Великие Воды спят. В том, что Бездну они хранят, Сомневаться не смей — Ведь всемогущий Бог Встать

О если это — «увяданье», Оно действительно прекрасно! О если это — «умиранье», Похороните меня в красном!

Не веришь мне, мой странный друг! Поверь! Ведь даже Бог Крупицей от такой любви Доволен быть бы мог.

Легко быть мотыльком, Еще лучше — пчелой. Но ты — существуя мельком — Ни в ком. Хорошо быть цветком —

Есть пустые дома в стороне от дорог, Вид которых приятен лишь вору — Заколочены досками, Окна смотрят

О сокровищах и злате Побеседуй мудро с нищим. А голодному любезно Расскажи о вкусной пище. Намекни хотя

Утратить веру — хуже, чем Именье потерять, Именье можно возвратить, Но веры — не занять. В наследство

Она доросла до того, чтобы, бросив Игрушки, что стали ей не нужны, Принять почетную должность Женщины и жены.

Представь, что маленький цветок Из северных широт Спустился вниз вдоль долготы И вот, открывши рот, Глядит

Он бился яростно — себя Под пули подставлял, Как будто больше ничего от Жизни он не ждал. Он шел навстречу

Сражаться смело — славный труд, Но будет тот храбрее, Кто разобьет в своей груди Печали кавалерию.

К исходу долгой ночи Так близок стал рассвет, Что можно день потрогать, И страха больше нет.

Скажи всю Правду, но лишь вскользь — Окольный путь верней. Опасен для души восторг Столкнуться прямо с Ней.

Я расскажу вам, как восходит солнце. По временам — лишь полоса И башня в море аметиста, Где краски скачут

Печаль — это мышь, Что скребется в груди — ныряя В свою чуткую тишь — И в поисках быстро шныряя.

Меняющийся вид холмов — Тирийский свет среди домов — В полнеба розовый рассвет И сумерек зеленый цвет

Скоро в доме, что напротив, Кто-нибудь умрет — По его пустому взгляду Знала наперед. И теперь — шуршат

Он учил «широте», и в том была узость — Ширь не вмещается в умные речи; И «правде», пока не сделался

Я знаю — Небо, как шатер, Свернут когда-нибудь, Погрузят в цирковой фургон И тихо тронут в путь.

Предчувствие — это длинная тень на лугу, Когда солнце сгибает свой путь в дугу, Говоря перепуганной этим

Росток, листок и лепесток И солнца утренний поток — Роса в траве — пчела иль две — Едва заметный ветерок

Я умерла за Красоту, В могилу я легла, И тут сосед меня спросил, За что я умерла. «За красоту», — сказала

Мысль умирает, говорят, Лишь произнесена. А я скажу, Что в этот миг Рождается она.

Небо ниже — чем облака. Падая, хлопья снега Валятся в грязь и на дома, Не замедляя бега. Ветер горько

Пейзажем я вижу из моего окна Только море — с ветвями. Если птица и фермер думают о нем — «Сосна», Пусть

Не только осенью поют Поэты, но и в дни, Когда метели вихри вьют И трескаются пни. Уже утрами иней, И

Здесь письма к миру от меня, Что не напишет мне, — Скупые вести Бытия В их вящей простоте. В чьи руки

Здесь слишком кратки дни И скудны ночи, Чтобы могли они Сосредоточить Восторги, что здесь жить хотели

Память имеет окна и стены И под самой крышей — Чердак, как у всякого дома, Для беглеца и мыши.

Сознание, что сознает И Тьму и Свет равно, Когда-нибудь узнает Смерть, Но лишь оно одно Должно преодолеть

Веселее! Веселее! Пораженье — не беда! В нищете одна потеря Вам не сделает вреда; Не колеблясь, бросьте

Я удаляюсь — я уже не ваша; То имя, что упало на лицо мне С водой когда-то в нашей сельской церкви, Мне

Поступок будит Мысль, Затем стучится к Воле, Пока она спокойно Живет в тепле и холе. За ними выйдет Дело

Сперва мы просим радости, Потом — покой лишь дать, А позже — облегчения, Чтоб только не страдать.

Мы вырастаем из любви И, заперев в комоде Ее храним, пока она Не будет снова в моде

Не должен быть оставлен друг — Ведь если Смерть к нему придет, Когда меня не будет, — рук Ласкающих он

Свет для жабы — отрава Смерть — это общее право Жабы и человека — Никто не живет два века. Равен пред

Косу свою сложила смерть, Она нашла на камень Могильный, что молчит о той, Которой нет меж нами.

Я видел мертвые глаза, Бежавшие по кругу, И были Нечто отыскать Мучительны потуги; Затем — на них упал