Стихи Федерико Гарсиа Лорки

Август. Персики и цукаты, и в медовой росе покос. Входит солнце в янтарь заката, словно косточка в абрикос.

Ты знать не можешь, как тебя люблю я, — ты спишь во мне, спокойно и устало. Среди змеиных отзвуков металла

Встань, подруга моя дорогая! Петухи новый день возвещают. Встань, любимая, снова! Слышишь? Ветер мычит коровой.

Луна вонзается в море длинным лучистым рогом. Зеленый и серый единорог, млеюший и потрясенный.

На край небосклона, туманный и скорбный, шла ночь, набухая звездами и тенью. А я, бородатый волшебник

Сегодня чувствую в сердце неясную дрожь созвездий, но глохнут в душе тумана моя тропинка и песня.

Ночь на пороге. Над наковальнями мрака гулкое лунное пламя. Ночь на пороге. Сумрачный вяз обернулся песней

На стылых мхах, мерцающих уныло, мой профиль не изменит очертаний; в нем, зеркале безгрешном, пульс чеканный

Безмолвье мирта и мела. И мальвы в травах ковровых. Она левкой вышивает на желтой ткани покрова.

Турийский голубь с нежными зрачками к тебе летит посланицем белоперым, как дым костра, сгорая на котором

Апельсин и лимоны. Ай, разбилась любовь со звоном. Лимон, апельсины. Ай, у девчонки, у девчонки красивой.

Март улетит, не оставив следа. Но январь в небесах навсегда. Январь — это звезд вековая метель.

Кристаллизованным небом вызрело тело граната. (Зерна — янтарные звезды, пленки — подобья заката.

Колокол чистозвонный в ритме креста и распятья одевает раннее утро париком из туманов белых и струями

У ночи четыре луны, а дерево — только одно, и тень у него одна, и птица в листве ночной. Следы поцелуев

Потемки моей души отступают перед зарею азбук, перед туманом книг и сказанных слов. Потемки моей души!

На узенькой тропинке маленький старый ящер (родственник крокодила!) сидел и думал. В своем сюртуке зеленом

I Дерево на пригорке зеленым пятном застыло. Пастух идет, пастух проходит. Ветви склонив, оливы дремлют

Мы вплыли в ночь — и снова ни уступки, ответный смех отчаянье встречало. Твое презренье было величаво

Над прохладным ручьем сердце мое отдыхало. (Ты заткни воду тенью, паук забвенья!) Сердцу вода родника

Мама, пусть я серебряным мальчиком стану. Замерзнешь. Сыночек, таким холодней. Мама, пусть водяным я

Праздничный день мчится на колесах веселья, вперед и назад вертится на карусели. Синяя пасха.

Лес высок! Четыре голубки летят на восток. Четыре голубки летели, вернулись. Четыре их тени упали, метнулись.

Лучники Дорогами глухими идут они в Севилью. К тебе, Гвадалквивир. Плащи за их плечами — как сломанные крылья.

Я боюсь потерять это светлое чудо, что в глазах твоих влажных застыло в молчанье, я боюсь этой ночи

Загадка гитары Там, где круг перекрестка, шесть подруг танцевали. Три — из плоти, три — из стали.

В том городе, что вытесали воды у хвойных гор, тебе не до разлуки? Повсюду сны, ступени, акведуки и траур

Солнце село. Как статуи, задумчивы деревья. Хлеб скошен. Тока опустели. Они печальны безмерно.

Глаза мои к низовью плывут рекою… С печалью и любовью плывут рекою… (Отсчитывает сердце часы покоя.

Маленькая поэма Бедная бабочка сердце мое, милые дети с лужайки зеленой. Время-паук ее держит в плену

Девушка с веера, с веером смуглым, идет над рекою мостиком круглым. Мужчины во фраках смотрят, как мил

Горька позолота пейзажа. А сердце слушает жадно. И сетовал ветер, окутанный влажной печалью: — Я плоть

Пошла моя милая к морю отливы считать и приливы, да повстречала нечаянно славную реку Севильи.

В токе враждующей крови над котловиной лесною нож альбасетской работы засеребрился блесною.

Портрет Сильверио Франконетти Медь цыганской струны и тепло итальянского дерева — вот чем было пенье

Я прянул к телефону, словно к манне небесной среди мертвенного зноя. Пески дышали южною весною, цвел

Петух зарю высекает, звеня кресалом каленым, когда Соледад Монтойя спускается вниз по склонам.

Море смеется у края лагуны. Пенные зубы, лазурные губы… — Девушка с бронзовой грудью, что ты глядишь с тоскою?

Что там во мне таится в такой печальный час? Кто лес мой, золотой и свежий, вырубает? Как в зыбком серебре

Мерседес, мертвой Ты не дышишь, уснувши. Из дубовых досок твоя лодка на суше. Спи, принцесса страны нездешней.

I. Город Сомкнулся лес столетний над городком, но сам тот лес столетний растет на дне морском.

* * * Суха земля, тиха земля ночей безмерных. (Ветер в оливах, ветер в долинах.) Стара земля дрожащих свечек.

Мята, змея, полуночь. Запах, шуршанье, тени. Ветер, земля, сиротство. (Лунные три ступени.)

Звезды ни с кем не помолвлены. Ни с кем! А такие красивые! Они ждут поклонника, чтоб он их отвез в их

Мне страшно не вернуться к чудоцветам, твоим глазам живого изваянья. Мне страшно вспоминать перед рассветом

Пергаментною луною Пресьоса звенит беспечно, среди хрусталей и лавров бродя по тропинке млечной.

Десять девушек едут Веной. Плачет смерть на груди гуляки. Есть там лес голубиных чучел и заря в антикварном мраке.

Лола Лола стирает пеленки, волосы подколов. Взгляд ее зелен-зелен, голос ее — лилов. Ах, под оливой была

Пшеница отдалась на милость смерти, уже серпы колосья режут. Склоняет тополь голову в беседе с душою

По лбу моему ты ступаешь. Какое древнее чувство! Зачем мне теперь бумага, перо и мое искусство?