Стихи Федерико Гарсиа Лорки
Ты знать не можешь, как тебя люблю я, — ты спишь во мне, спокойно и устало. Среди змеиных отзвуков металла
Август. Персики и цукаты, и в медовой росе покос. Входит солнце в янтарь заката, словно косточка в абрикос.
Встань, подруга моя дорогая! Петухи новый день возвещают. Встань, любимая, снова! Слышишь? Ветер мычит коровой.
Мама, пусть я серебряным мальчиком стану. Замерзнешь. Сыночек, таким холодней. Мама, пусть водяным я
Праздничный день мчится на колесах веселья, вперед и назад вертится на карусели. Синяя пасха.
Лес высок! Четыре голубки летят на восток. Четыре голубки летели, вернулись. Четыре их тени упали, метнулись.
Лучники Дорогами глухими идут они в Севилью. К тебе, Гвадалквивир. Плащи за их плечами — как сломанные крылья.
Я боюсь потерять это светлое чудо, что в глазах твоих влажных застыло в молчанье, я боюсь этой ночи
Загадка гитары Там, где круг перекрестка, шесть подруг танцевали. Три — из плоти, три — из стали.
В том городе, что вытесали воды у хвойных гор, тебе не до разлуки? Повсюду сны, ступени, акведуки и траур
Солнце село. Как статуи, задумчивы деревья. Хлеб скошен. Тока опустели. Они печальны безмерно.
Глаза мои к низовью плывут рекою… С печалью и любовью плывут рекою… (Отсчитывает сердце часы покоя.
Маленькая поэма Бедная бабочка сердце мое, милые дети с лужайки зеленой. Время-паук ее держит в плену
Девушка с веера, с веером смуглым, идет над рекою мостиком круглым. Мужчины во фраках смотрят, как мил
Горька позолота пейзажа. А сердце слушает жадно. И сетовал ветер, окутанный влажной печалью: — Я плоть
Пошла моя милая к морю отливы считать и приливы, да повстречала нечаянно славную реку Севильи.
В токе враждующей крови над котловиной лесною нож альбасетской работы засеребрился блесною.
Портрет Сильверио Франконетти Медь цыганской струны и тепло итальянского дерева — вот чем было пенье
Я прянул к телефону, словно к манне небесной среди мертвенного зноя. Пески дышали южною весною, цвел
Петух зарю высекает, звеня кресалом каленым, когда Соледад Монтойя спускается вниз по склонам.
Море смеется у края лагуны. Пенные зубы, лазурные губы… — Девушка с бронзовой грудью, что ты глядишь с тоскою?
Что там во мне таится в такой печальный час? Кто лес мой, золотой и свежий, вырубает? Как в зыбком серебре
Мерседес, мертвой Ты не дышишь, уснувши. Из дубовых досок твоя лодка на суше. Спи, принцесса страны нездешней.
I. Город Сомкнулся лес столетний над городком, но сам тот лес столетний растет на дне морском.
* * * Суха земля, тиха земля ночей безмерных. (Ветер в оливах, ветер в долинах.) Стара земля дрожащих свечек.
Мята, змея, полуночь. Запах, шуршанье, тени. Ветер, земля, сиротство. (Лунные три ступени.)
Звезды ни с кем не помолвлены. Ни с кем! А такие красивые! Они ждут поклонника, чтоб он их отвез в их
Мне страшно не вернуться к чудоцветам, твоим глазам живого изваянья. Мне страшно вспоминать перед рассветом
Пергаментною луною Пресьоса звенит беспечно, среди хрусталей и лавров бродя по тропинке млечной.
Десять девушек едут Веной. Плачет смерть на груди гуляки. Есть там лес голубиных чучел и заря в антикварном мраке.
Лола Лола стирает пеленки, волосы подколов. Взгляд ее зелен-зелен, голос ее — лилов. Ах, под оливой была
Пшеница отдалась на милость смерти, уже серпы колосья режут. Склоняет тополь голову в беседе с душою
По лбу моему ты ступаешь. Какое древнее чувство! Зачем мне теперь бумага, перо и мое искусство?
Гармония ночи глубокой разрушена грубо луной ледяной и сонной, взошедшей угрюмо. О жабах — ночей муэдзинах
Тень живого великолепья и тень столетий. Тень певуче-зеленая и тень, с землей обрученная. Камень и ветер
Учитель Кто замуж выходит за ветер? Ребенок Госпожа всех желаний на свете. Учитель Что дарит ей к свадьбе ветер?
Море, ты — Люцифер лазоревых высот, за желанье стать светом свергнутый небосвод. На вечное движенье бедный
I Был красным ветер вдалеке, зарей зажженный. Потом струился по реке — зеленый. Потом он был и синь и желт.
И тополя уходят, но след их озерный светел. И тополя уходят, но нам оставляют ветер. И ветер умолкнет
Деревце, деревцо к засухе зацвело. Девушка к роще масличной шла вечереюшим полем, и обнимал ее ветер
Твои глаза я увидел в детстве далеком и милом. Прикасались ко мне твои руки. Ты мне поцелуй подарила.
Потухшие звезды усыпали пеплом холодное лоно реки зеленой. Ручей растрепал свои косы, а тайные гнезда
Луна в жасминовой шали явилась в кузню к цыганам. И сморит, смотрит ребенок, и смутен взгляд мальчугана.
Зал в знаменах Подполковник. Я подполковник жандармерии. Сержант. Так точно! Подполковник. И этого никто
Окутана дымкой тревожных желаний, идешь, омываясь вечерней прохладой. Как вянущий нард эти сумерки плоти
Шепчет вечер: «Я жажду тени!» Молвит месяц: «Звезд ярких жажду!» Жаждет губ хрустальный родник, и вздыхает
Моя Лусия ноги в ручей опустила? Три необъятных тополя, над ними звезда одинокая. Тишина, лягушачьими
У моря нет апельсинов, любви у Севильи нет. Красавица, дай мне зонтик — так ярок слепящий свет!
— Ежевика, серая кора, подари мне ягод, будь добра. — В терниях окровавленных ветвь, я люблю тебя. А ты?
Дождик идет в Сантьяго, сердце любовью полно. Белой камелией в небе светится солнца пятно. Дожлик идет