Стихи Игоря Северянина

Вадиму Баяну Гостей любезно принимающий В своей беззлобной стороне, Сиренью мед благоухающий Вы предложили

О, да! ты обладаешь вкусом, И страсть к оттенкам развита: К жемчужным тяготенье бусам И черно-белые цвета.

Мигая, лампа освещала, Как ландыш, чистые листы. Лицо поэта озаряла Улыбка ласковой мечты. Я, углубляясь

Зарею жизни я светом грезил, Всемирным счастьем и вечным днем! Я был так пылок, так смел, так весел

Красив, как Демон Врубеля для женщин, Он лебедем казался, чье перо Белей, чем облако и серебро, Чей стан

Разбор собратьев очень труден И, согласитесь, щекотлив: Никто друг другу не подсуден, И каждый сокровенным

Колье принцессы — аккорды лиры, Венки созвездий и ленты лье. А мы, эстеты, мы — ювелиры, Мы ювелиры таких колье.

Семь лет она не писала, Семь лет молчала она. Должно быть, ей грустно стало, Но, впрочем, теперь весна.

Чайка летела над пасмурным морем, Чайка смотрела на хмурые волны: Трупы качались на них, словно челны

Сидел на пристани я ветхой, Ловя мечтанье тихих струй, И посылал сухою веткой Тебе, далекой, поцелуй.

Из тусклой ревельской газеты, Тенденциозной и сухой, Как вы, военные галеты, А следовательно — плохой

В полях созрел ячмень. Он радует меня! Брожу я целый день По волнам ячменя. Смеется мне июль, Кивают мне поля.

Эта удочка мюнхенского производства, Неизменная спутница жизни моей, Отвлекает умело меня от уродства

Когда сиреневое море, свой горизонт офиолетив, Задремлет, в зеркале вечернем луну лимонно отразив, Я

Тuu ночью внемлет стуку: Тук-тук-тук. — «Это ты, мой милый Jukku, Верный друг? Это ты, невоплотимый?

О, океана золотая, — Крещенский солнечный восход! Скользит, как вздох Эола, тая По скатогориям Алтая

Я с детства мечтал о Байкале, И вот — я увидел Байкал. Мы плыли, и гребни мелькали, И кедры смотрели со скал.

Вселенец — антипатриот, Но к человеку человечен: Над братом он не занесет Меча, в своем вселенстве вечен.

В оперных театрах сказочных планет, Там, где все палаццо из пластов базальта, Там, где веет воздух бархатом

Я жить хочу совсем не так, как все, Живущие, как белка в колесе, Ведущие свой рабий хоровод, Боящиеся

Баронессе М.А. Д-и Что было сказочно лет в девять, То в двадцать девять было б как? Могли б Вы так же

На берегу прозрачного Ульястэ, Вдалеке от шума и гама, Где взор не оскверняют улицы, Среди леса, как

Беспокоишься? Верю! Теперь порадуйся, — Путь кремнист; но таится огонь в кремне, — Ничего, что ты пишешь

Третий год подъезжаю к Сараеву, И встречает меня в третий раз С очевидной и нескрываемой Лаской светоч

В недоверчивых Ваших глазах, рассеянно-мягких, Чуть презрительных, умных глазах Отражаются мглисто незримые

Мы ехали ночью из Гатчины в Пудость Под ясной улыбкой декабрьской луны. Нам грезились дивные райские сны.

Сам от себя — в былые дни позера, Любившего услад душевных хмель — Я ухожу раз в месяц на озера, Туда

Дождь за дождем, за бурей буря, За песнью песнь, за болью боль. Чело то хмуря, то лазуря, Живут и нищий, и король.

Евгению Пуни Вздыхала осень. Изнежена малина. Клен разузорен. Ночами тьма бездонна. …Она смеялась, темно

В эти тягостные годы сохрани меня, Христос! Я тебе слагаю оды, — сохрани меня, Христос! Каюсь: грешен.

Твои глазенки, как небо — тучки, Застлали думы, и я, как вождь Твоих мечтаний, лелеял ручки, Боясь, что

Я сделал опыт. Он печален: Чужой останется чужим. Пора домой; залив зеркален, Идет весна к дверям моим.

Моя двусмысленная слава Двусмысленна не потому, Что я превознесен неправо, — Не по таланту своему, —

Долой политику — сатанье наважденье! Пребудем братьями! Какое наслажденье Прожить в содружестве положенные дни!

Памяти Н. Львовой Я с нею встретился случайно: Она пришла на мой дебют В Москве. Успех необычайный Был

Война им кажется забавой, Игрой, затеей шалуна. А в небе бомбою кровавой Летящая творит луна Солдата

1 Что в мыслях не таи, Сомненьями терзаемый, Хозяева мои — Предобрые хозяева: Горячим молоком Животик

Как женщина пожившая, но все же Пленительная в устали своей, Из алых листьев клена взбила ложе Та, кто

Снега — снега… Снега — снега — снега… На них растет так тихо-тихо замок. Иду, иду… Чуть звякает нога…

Или это чудится? Или это так? Тихо шепчет: «Сбудется: К свету этот мрак. Только не растаскивай Скопленных лучей».

Не удивляйся ничему… К. Фофанов Соседка, девочка Альвина, Приносит утром молоко И удивляется, что вина

Как выглядит без нас Калемегдан — Нагорный сад над Савой и Дунаем, Где был толчок одной поэме дан, Поэме

Когда поэт-миллионер, При всем богатстве, — скряга, Он, очевидно, духом сер. Портянки, лапти и сермяга — Нутро.

Вот подождите — Россия воспрянет, Снова воспрянет и на ноги встанет. Впредь ее Запад уже не обманет Цивилизацией

Безнаказанно не воплощается Целомудренная мечта, — И Тринадцатая встречается В белых лилиях у креста…

Букет незабудок был брошен небрежно На письменном розовом дамском столе… Покинуто было хозяйкой шалэ

Студеной синью блещет озеро, Знобя полдневные лучи. Рой бархатистых пчелок, к розе рой Стремясь, гуторит

Ан. Н. Чеботаревской Я хочу быть росою двух цветущих цветов. Я хочу быть стезею голубых голубков.

И есть любовь, но жертвы нет. Фелисса Крут Слова без песен есть, и песни Без слов, но вот что улови

Март — точно май: весь снег растаял; Дороги высохли; поля Весенний луч теплом измаял, — И зеленеет вновь земля.