Стихи Иосифа Бродского

Как нравится тебе моя любовь, печаль моя с цветами в стороне, как нравится оказываться вновь с любовью

Прекрасная и нищая страна. На Западе и на Востоке — пляжи двух океанов. Посредине — горы, леса, известняковые

Узнаю этот ветер, налетающий на траву, под него ложащуюся, точно под татарву. Узнаю этот лист, в придорожную

Мы возвращаемся с поля. Ветер гремит перевернутыми колоколами ведер, коверкает голые прутья ветел, бросает

Сухое левантинское лицо, упрятанное оспинками в бачки, когда он ищет сигарету в пачке, на безымянном

«On a cloud I saw a child, and he laughing said to me…» W. Blake [«…Дитя на облачке узрел я, оно мне

М.Б. Провинция справляет Рождество. Дворец Наместника увит омелой, и факелы дымятся у крыльца.

Зима, зима, я еду по зиме, куда-нибудь по видимой отчизне, гони меня, ненастье, по земле, хотя бы вспять

Имяреку, тебе, — потому что не станет за труд из-под камня тебя раздобыть, — от меня, анонима, как по

Как вдоль коричневой казармы, в решетку темную гляжу, когда на узкие каналы из тех парадных выхожу, как

И бродим с тобой по церквам Великим — и малым, приходским. И бродим с тобой по домам Убогим — и знатным

Отказом от скорбного перечня — жест большой широты в крохоборе! — сжимая пространство до образа мест

Ну, время песен о любви, ты вновь склоняешь сердце к тикающей лире, и все слышней в разноголосном клире

И. Н. Медведевой I Октябрь. Море поутру лежит щекой на волнорезе. Стручки акаций на ветру, как дождь

Я памятник воздвиг себе иной! К постыдному столетию — спиной. К любви своей потерянной — лицом.

Теперь, зная многое о моей жизни — о городах, о тюрьмах, о комнатах, где я сходил с ума, но не сошел

Кто их оттуда поднимет, достанет со дна пруда? Смерть, как вода над ними, в желудках у них вода.

Осенний вечер в скромном городке, Гордящемся присутствием на карте (топограф был, наверное, в азарте

Сравни с собой или примерь на глаз любовь и страсть и — через боль — истому. Так астронавт, пока летит

Через два года высохнут акации, упадут акции, поднимутся налоги. Через два года увеличится радиация.

С красавицей налаживая связь, вдоль стен тюрьмы, где отсидел три года, лететь в такси, разбрызгивая грязь

Я пробудился весь в поту: мне голос был — «Не всё коту — сказал он — масленица. Будет — он заявил — Великий Пост.

На вас не поднимается рука. И я едва ль осмелюсь говорить, каким еще понятием греха сумею этот сумрак озарить.

Откуда ни возьмись — как резкий взмах — Божественная высь в твоих словах — как отповедь, верней, как

Аеre perennius* Приключилась на твердую вещь напасть: будто лишних дней циферблата пасть отрыгнула назад

Смерть — не скелет кошмарный с длинной косой в росе. Смерть — это тот кустарник, в котором стоим мы все.

То не Муза воды набирает в рот. То, должно, крепкий сон молодца берет. И махнувшая вслед голубым платком

Розы, герань, гиацинты, пионы, сирень, ирис — на страшный их гроб из цинка — розы, герань, нарцисс, лилии

Ты знаешь, с наступленьем темноты пытаюсь я прикидывать на глаз, отсчитывая горе от версты, пространство

Анне Ахматовой Когда она в церковь впервые внесла дитя, находились внутри из числа людей, находившихся

V.S. В Рождество все немного волхвы. В продовольственных слякоть и давка. Из-за банки кофейной халвы

Этой силы прошу в небе твоем пресветлом. Небу нету конца. Но и любви конца нет. Пусть все то, что тогда

Однажды этот южный городок был местом моего свиданья с другом; мы оба были молоды и встречу назначили

Я не то что схожу с ума, но устал за лето. За рубашкой в комод полезешь, и день потерян. Поскорей бы

Осень — хорошее время, если вы не ботаник, если ботвинник паркета ищет ничью ботинок: у тротуара явно

Августовские любовники, августовские любовники проходят с цветами, невидимые зовы парадных их влекут

На объективность Зла и добра, больно умён, грань почто топчешь? Та ли пора? Милый Дамон, глянь, на что ропщешь.

Меня окружают молчаливые глаголы, похожие на чужие головы глаголы, голодные глаголы, голые глаголы, главные

I Дождь в Роттердаме. Сумерки. Среда. Раскрывши зонт, я поднимаю ворот. Четыре дня они бомбили город

Весы качнулись. Молвить не греша, ты спятила от жадности, Параша. Такое что-то на душу, спеша разбогатеть

Северозападный ветер его поднимает над сизой, лиловой, пунцовой, алой долиной Коннектикута.

Закричат и захлопочут петухи, загрохочут по проспекту сапоги, засверкает лошадиный изумруд, в одночасье

Я обнял эти плечи и взглянул на то, что оказалось за спиною, и увидал, что выдвинутый стул сливался с

Осень выгоняет меня из парка, сучит жидкую озимь и плетется за мной по пятам, ударяется оземь шелудивым

Дорогой Карл Двенадцатый, сражение под Полтавой, слава Богу, проиграно. Как говорил картавый, время покажет

«Пролитую слезу из будущего привезу, вставлю ее в колечко. Будешь глядеть одна, надевай его на безымянный, конечно».

В кустах Финляндии бессмертной, где сосны царствуют сурово, я полон радости несметной, когда залив и

I Если кончу дни под крылом голубки, что вполне реально, раз мясорубки становятся роскошью малых наций

Виктору Голышеву Птица уже не влетает в форточку. Девица, как зверь, защищает кофточку. Поскользнувшись

Второе Рождество на берегу незамерзающего Понта. Звезда Царей над изгородью порта. И не могу сказать