Стихи Ивана Бунина
Как дымкой даль полей закрыв на полчаса, Прошел внезапный дождь косыми полосами — И снова глубоко синеют
Черный бархатный шмель, золотое оплечье, Заунывно гудящий певучей струной, Ты зачем залетаешь в жилье
На поднебесном утесе, где бури Свищут в слепящей лазури,- Дикий, зловонный орлиный приют. Пью, как студеную
Счастлив я, когда ты голубые Очи поднимаешь на меня: Светят в них надежды молодые — Небеса безоблачного дня.
На севере есть розовые мхи, Есть серебристо-шелковые дюны… Но темных сосен звонкие верхи Поют, поют над
На высоте, на снеговой вершине, Я вырезал стальным клинком сонет. Проходят дни. Быть может, и доныне
От зноя травы сухи и мертвы. Степь — без границ, но даль синеет слабо. Вот остов лошадиной головы.
Мир вам, в земле почившие!— За садом Погост рабов, погост дворовых наших: Две десятины пустоши, волнистой
В горах, от снега побелевших, Туманно к вечеру синевших, Тащилась на спине осла Вязанка сучьев почерневших
… И снилося мне, что осенней порой В холодную ночь я вернулся домой. По тёмной дороге прошёл я один К
Синеет снеговой простор, Померкла степь. Белее снега Мерцает девственная Вега Над дальним станом крымских гор.
Свежее, слаще воздух горный. Невнятный шум идет в лесу: Поет веселый и проворный, Со скал летящий учан-Су!
Какая тёплая и тёмная заря! Давным-давно закат, чуть тлея, чуть горя, Померк над сонными весенними полями
С востока дует холодом, чернеет зыбь реки Напротив солнца низкого и плещет на пески. Проходит зелень
Хрустя по серой гальке, он прошел Покатый сад, взглянул по водоемам, Сел на скамью… За новым белым домом
Чашу с темным вином подала мне богиня печали. Тихо выпив вино, я в смертельной истоме поник.
В полях сухие стебли кукурузы, Следы колес и блеклая ботва. В холодном море — бледные медузы И красная
Темный ельник снегами, как мехом, Опушили седые морозы, В блестках инея, точно в алмазах, Задремали
Как печально, как скоро померкла На закате заря! Погляди: Уж за ближней межою по жнивью Ничего не видать впереди.
В полночный час я встану и взгляну На бледную высокую луну, И на залив под нею, и на горы, Мерцающие
Люблю я наш обрыв, где дикою грядою Белеют стены скал, смотря на дальний юг. Где моря синего раскинут
Ветер осенний в лесах подымается, Шумно по чащам идет, Мертвые листья срывает и весело В бешеной пляске несет.
Я к ней вошел в полночный час. Она спала,- луна сияла В ее окно,- и одеяла Светился спущенный атлас.
Все снится: дочь есть у меня, И вот я, с нежностью, с тоской, Дождался радостного дня, Когда ее к венцу
Ту звезду, что качалася в темной воде Под кривою ракитой в заглохшем саду,- Огонек, до рассвета мерцавшей
Шесть золотистых мраморных колонн, Безбрежная зеленая долина, Ливан в снегу и неба синий склон.
Жесткой, черной листвой шелестит и трепещет кустарник, Точно в снежную даль убегает в испуге.
Молчат гробницы, мумии и кости,— Лишь слову жизнь дана: Из древней тьмы, на мировом погосте, Звучат лишь Письмена.
Поэт печальный и суровый, Бедняк, задавленный нуждой, Напрасно нищеты оковы Порвать стремишься ты душой!
Мечты любви моей весенней, Мечты на утре дней моих Толпились — как стада оленей У заповедных вод речных
Вдоль этих плоских знойных берегов Лежат пески, торчат кусты дзарига. И моря пышноцветное индиго Равниною
Ещё от дома на дворе Синеют утренние тени, И под навесами строений Трава в холодном серебре;
Окраина земли, Безлюдные пустынные прибрежья, До полюса открытый океан… Матара — форт голландцев.
Когда на тёмный город сходит В глухую ночь глубокий сон, Когда метель, кружась, заводит На колокольнях
Брат, в запыленных сапогах, Швырнул ко мне на подоконник Цветок, растущий на парах, Цветок засухи — желтый донник.
Полночный звон степной пустыни, Покой небес, тепло земли, И горький мед сухой полыни, И бледность звездная вдали.
Цветет жасмин. Зеленой чащей Иду над Тереком с утра. Вдали, меж гор — простой, блестящий И четкий конус серебра.
Ещё утро не скоро, не скоро, ночь из тихих лесов не ушла. Под навесами сонного бора — предрассветная
Мы встретились случайно, на углу. Я быстро шел — и вдруг как свет зарницы Вечернюю прорезал полумглу
Океан под ясною луной, Теплой и высокой, бледнолицей, Льется гладкой, медленной волной, Озаряясь жаркою зарницей.
Аленушка в лесу жила, Аленушка смугла была, Глаза у ней горячие, Блескучие, стоячие. Мала, мала Аленушка
Чашу с темным вином подала мне богиня печали. Тихо выпив вино, я в смертельной истоме поник.
Навес кумирни, жертвенник в жасмине И девственниц склоненных белый ряд. Тростинки благовонные чадят Перед
В пустом, сквозном чертоге сада Иду, шумя сухой листвой: Какая странная отрада Былое попирать ногой!
Порыжели холмы. Зноем выжжены, И так близко обрывы хребтов, Поднебесных скалистых хребтов. На стене нашей
Ты чужая, но любишь, Любишь только меня. Ты меня не забудешь До последнего дня. Ты покорно и скромно
Вот этот дом, сто лет тому назад, Был полон предками моими, И было утро, солнце, зелень, сад, Роса, цветы
Здесь, в старых переулках за Арбатом, Совсем особый город… Вот и март. И холодно и низко в мезонине
В столетнем мраке черной ели Краснела темная заря, И светляки в кустах горели Зеленым дымом янтаря.
То не красный голубь метнулся Темной ночью над черной горою — В черной туче метнулась зарница, Осветила