Короткие стихи Владимира Высоцкого
Слухи по России верховодят И со сплетней в терции поют. Ну а где-то рядом с ними ходит Правда, на которую плюют.
Понятие «кресло» — интересно: Ведь в креслах отдыхают. Так почему же словом «кресло» Рабочье место называют?
… кругом, словно голенький, Вспоминаю и мать, и отца — Грустно им. Гуляют параноики, Чахлые сажают деревца.
Чистый мёд, как нектар из пыльцы, Пью и думаю, стоя у рынка: Злую шутку сыграли жрецы С золотыми индейцами Инка.
Быть может, о нём не узнают в стране И не споют в хоралах, Он брал производную даже во сне И сдачу считал
Нам своих артистов жалко — Холили, лелеяли! А они, едрёна палка, Ходят Галилеями! Ну а Ваши — злое семя!
Как заарканенный — Рядом приставленный, Дважды пораненный, Дважды представленный.
Не возьмут и невзгоды в крутой оборот — Мне плевать на поток новостей: Мои верные псы сторожат у ворот
Пенсионер Василий Палыч Кочин (Который все газеты прочитал, Страдал футболом и болезнью почек) О прелестях
Сколько лет, сколько лет Всё одно и то же: Денег нет, женщин нет, Да и быть не может. Сколько лет воровал
Не пессимист Вы и не циник, И Вы — наш друг! А что нам надо? Желаем Вам ещё полтинник — Без перемен…
Нет друга, но смогу ли Не вспоминать его — Он спас меня от пули И много от чего. Ведь если станет плохо
Снег удлинил в два раза все столбы, А ветер сбросил мощь свою со счётов И не сметает снежные грибы, Высокие
Что ж сидишь ты сиднем, Да ещё в исподнем? Ну-ка, братка, выйдем В хмеле прошлогоднем! Кабы нам в двустволку
Есть всегда и стол, и кров В этом лучшем из миров, Слишком много топоров В этом лучшем из миров, Предостаточно
Клубу «ВАМИтяне» Десять лет! Ей-ей, Побывал, как в бане, В этот юбилей.
Не могу ни выпить, ни забыться. Стих пришёл — и замысел высок. Не мешайте, дайте углубиться!
Где девочки? Маруся, Рая, Роза? Их с кондачка пришлёпнула ЧеКа, А я — живой, я — только что с Привоза
Жил-был человек, который очень много видел И бывал бог знает где и с кем, Всё умел, всё знал, и даже
Кончился срок, мой друг приезжает, Благодарю судьбу я. Кончился срок — не который мотают, А тот, на который вербуют.
Пишет мне сестричка, только В буквы слёзы льёт, Пишет, что гуляет Колька — Только дым идёт.
Стреляли мы по черепу — на счастье. И я был всех удачливей в стрельбе. Бах! Расколол на три неравных
Что ни слух — так оплеуха! Что ни мысли — грязные. Жисть-жистяночка, житуха! Житие прекрасное!
В Средней Азии — безобразие (Мне письмо передали с оказией): Как воскресение — так землетрясение, В аэропортах —
Заживайте, раны мои, Вам два года с гаком! Колотые, рваные, Дам лизать собакам. Сиротиночка моя, Губки твои алы!
Как хорошо ложиться одному Часа так в два, в двенадцать по-московски, И знать, что ты не должен никому
Не печалься, не качайся Под тяжёлой ношей золотой, Ведь на приисках начальство С позолоченной душой!
Слезливое море вокруг разлилось, И вот принимаю я слёзную ванну, — Должно быть, по морю из собственных
Когда наши устои уродские Разнесла революция в прах, Жили-были евреи Высоцкие, Не известные в высших кругах.
Здесь сидел ты, Валет, Тебе счастия нет, Тебе карта всегда не в цвет. Наши общие дни Ты в душе сохрани
А ну-ка, пей-ка, Кому не лень! Вам жизнь — копейка, А мне — мишень. Который в фетрах, Давай на спор
Сорняков, когда созреют, — Всякий опасается. Дураков никто не сеет — Сами нарождаются.
Шофёр самосвала, не очень красив, Показывал стройку и вдруг заодно Он мне рассказал трюковой детектив
В тайгу! На санях, на развалюхах, В соболях или в треухах И богатый, и солидный, и убогий. Бегут В неизведанные
За меня невеста отрыдает честно, За меня ребята отдадут долги, За меня другие отпоют все песни, И, быть
Мне бы те годочки миновать, А отшибли почки — наплевать! Знаю, что досрочки не видать, Только бы не стали
«Не дыми, голова трещит!» — «Потерпи, покурю!..» — «Что же это такое, товарищи!..» — «Я кому говорю!..»
Не зря лягушата сидят — Посажены дом сторожить, А главный вопрос лягушат: Впустить — не впустить?
Мог бы быть я при тёще, при тесте, Только их и в живых уже нет. А Париж? Что Париж! Он на месте.
Конец спектакля. Можно напиваться! И повод есть, и веская причина. Конечно, тридцать, так сказать, —
Позвольте, значит, доложить, господин генерал: Тот, кто должен был нас кормить, — сукин сын, чёрт побрал!
Схвати судьбу за горло, словно посох, И па-де-де-держись все гала кряду! Я въеду в Невский на твоих колёсах
Шмоток у вечности урвать, Чтоб наслаждаться и страдать, Чтобы не слышать и неметь, Чтобы вбирать и отдавать
В холода, в холода От насиженных мест Нас другие зовут города, Будь то Минск, будь то Брест… В холода
Заказал я два коктейля, Двадцать водки, два салата, А в лице метрдотеля Приближался час расплаты.
Муру на блюде доедаю подчистую. Глядите, люди, как я смело протестую! Хоть я икаю, но твердею, как Спаситель
Не однажды встречал на пути подлецов, Но один мне особо запал: Он коварно швырнул горсть махорки в лицо
Я Робин Гусь — не робкий гусь. Но! Я не трус, но я боюсь, Что обо мне вы слышать не могли. Я славный
У меня было сорок фамилий, У меня было семь паспортов, Меня семьдесят женщин любили, У меня было двести врагов.
У нас, у всех, у всех, у всех, У всех наземных жителей, На небе есть — и смех и грех — Ангелы-хранители.