Короткие стихи Анны Ахматовой

Мне голос был. Он звал утешно, Он говорил: «Иди сюда, Оставь свой край глухой и грешный, Оставь Россию навсегда.

Птицы смерти в зените стоят. Кто идет выручать Ленинград? Не шумите вокруг — он дышит, Он живой еще

И та, что сегодня прощается с милым,- Пусть боль свою в силу она переплавит. Мы детям клянемся, клянемся

Сзади Нарвские были ворота, Впереди была только смерть… Так советская шла пехота Прямо в желтые жерла «Берт».

Мне ни к чему одические рати И прелесть элегических затей. По мне, в стихах все быть должно некстати

Чистый ветер ели колышет, Чистый снег заметает поля. Больше вражьего шага не слышит, Отдыхает моя земля.

Перед весной бывают дни такие: Под плотным снегом отдыхает луг, Шумят деревья весело-сухие, И теплый

Двадцать первое. Ночь. Понедельник. Очертанья столицы во мгле. Сочинил же какой-то бездельник, Что бывает

И в День Победы, нежный и туманный, Когда заря, как зарево, красна, Вдовою у могилы безымянной Хлопочет

И мнится — голос человека Здесь никогда не прозвучит, Лишь ветер каменного века В ворота черные стучит.

А я иду, где ничего не надо, Где самый милый спутник — только тень, И веет ветер из глухого сада, А под

Проводила друга до передней, Постояла в золотой пыли, С колоколенки соседней Звуки важные текли. Брошена!

Ах, дверь не запирала я, Не зажигала свеч, Не знаешь, как, усталая, Я не решалась лечь. Смотреть, как

Божий Ангел, зимним утром Тайно обручивший нас, С нашей жизни беспечальной Глаз не сводит потемневших.

На стеклах нарастает лед, Часы твердят: «Не трусь!» Услышать, что ко мне идет, И мертвой я боюсь.

Приходи на меня посмотреть. Приходи. Я живая. Мне больно. Этих рук никому не согреть, Эти губы сказали

На пороге белом рая, Оглянувшись, крикнул: «Жду!» Завещал мне, умирая, Благостность и нищету.

Словно ангел, возмутивший воду, Ты взглянул тогда в мое лицо, Возвратил и силу и свободу, А на память

Один идет прямым путем, Другой идет по кругу И ждет возврата в отчий дом, Ждет прежнюю подругу.

Сердце к сердцу не приковано, Если хочешь — уходи. Много счастья уготовано Тем, кто волен на пути.

Мы не умеем прощаться,- Все бродим плечо к плечу. Уже начинает смеркаться, Ты задумчив, а я молчу.

Кто знает, что такое слава! Какой ценой купил он право, Возможность или благодать Над всем так мудро

Вечерний и наклонный Передо мною путь. Вчера еще, влюбленный, Молил: «Не позабудь». А нынче только ветры

Мне с тобою пьяным весело — Смысла нет в твоих рассказах. Осень ранняя развесила Флаги желтые на вязах.

Мурка, не ходи, там сыч На подушке вышит, Мурка серый, не мурлычь, Дедушка услышит. Няня, не горит свеча

Течет река неспешно по долине, Многооконный на пригорке дом. А мы живем как при Екатерине: Молебны служим

В прошлое давно пути закрыты, И на что мне прошлое теперь? Что там?- окровавленные плиты Или замурованная

Настоящую нежность не спутаешь Ни с чем, и она тиха. Ты напрасно бережно кутаешь Мне плечи и грудь в меха.

Эта встреча никем не воспета, И без песен печаль улеглась. Наступило прохладное лето, Словно новая жизнь началась.

Помолись о нищей, о потерянной, О моей живой душе, Ты в своих путях всегда уверенный, Свет узревший в шалаше.

Бывало, я с утра молчу, О том, что сон мне пел. Румяной розе и лучу, И мне — один удел. С покатых гор

Я и плакала и каялась, Хоть бы с неба грянул гром! Сердце темное измаялось В нежилом дому твоем.

Я спросила у кукушки, Сколько лет я проживу… Сосен дрогнули верхушки. Желтый луч упал в траву.

Хочешь знать, как все это было? — Три в столовой пробило, И, прощаясь, держась за перила, Она словно

В каждых сутках есть такой Смутный и тревожный час. Громко говорю с тоской, Не раскрывши сонных глаз.

Дал Ты мне молодость трудную. Столько печали в пути. Как же мне душу скудную Богатой Тебе принести?

Широк и желт вечерний свет, Нежна апрельская прохлада. Ты опоздал на много лет, Но все-таки тебе я рада.

Я пью за разорённый дом, За злую жизнь мою, За одиночество вдвоём, И за тебя я пью,— За ложь меня предавших

То змейкой, свернувшись клубком, У самого сердца колдует, То целые дни голубком На белом окошке воркует

По твердому гребню сугроба В твой белых, таинственный дом Такие притихшие оба В молчании нежном идем.

Дай мне горькие годы недуга, Задыханья, бессонницу, жар, Отыми и ребенка, и друга, И таинственный песенный

Сразу стало тихо в доме, Облетел последний мак, Замерла я в долгой дреме И встречаю ранний мрак.

И в ночи январской, беззвездной, Сам дивясь небывалой судьбе, Возвращенный из смертной бездны, Ленинград

Это и не старо и не ново, Ничего нет сказочного тут. Как Отрепьева и Пугачева, Так меня тринадцать лет клянут.

Ты мог бы мне снится и реже, Ведь часто встречаемся мы, Но грустен, взволнован и нежен Ты только в святилище тьмы.

Я окошка не завесила, Прямо в горницу гляди. Оттого мне нынче весело, Что не можешь ты уйти.

Я живу, как кукушка в часах, Не завидую птицам в лесах. Заведут — и кукую. Знаешь, долю такую Лишь врагу

Я сошла с ума, о мальчик странный, В среду, в три часа! Уколола палец безымянный Мне звенящая оса.

Я улыбаться перестала, Морозный ветер губы студит, Одной надеждой меньше стало, Одною песней больше будет.

Я знаю, с места не сдвинуться Под тяжестью Виевых век. О, если бы вдруг откинуться В какой-то семнадцатый век.