Стихи Леонида Мартынова

Ложь Поначалу в самых мелочах, А дальше — больше, гладко, без заминки, Как будто в ясных солнечных лучах

— Будьте Любезны, Будьте железны! — Вашу покорную просьбу я слышу.- Будьте железны, Будьте полезны Тем

Всё — Как он набирался сил, Как в небесах владел собой И невесомость выносил — Да пусть почувствует любой Из нас!

Я поднял стихотворную волну. Зажег я стихотворную луну Меж стихотворных облаков И вот решил: теперь возьму

Они Лежали На панели. И вдруг Они осатанели И, изменив свою окраску, Пустились в пляску, колдовские.

Помню Двадцатые годы — Их телефонные ручки, Их телеграфные коды, Проволочные колючки. Помню Недвижные

Люди, В общем, Мало просят, Но дают довольно много. Люди Многое выносят: Если надо — ходят в ногу, Устают

Когда Пахнёт Великим хаосом — Тут не до щебета веселого, И кое-кто, подобно страусам, Под крылья робко

Редко Перечитываем классиков. Некогда. Стремительно бегут Стрелки строго выверенных часиков — Часики

Бывают Такие Периоды, Когда к словопреньям не тянет И кажется, в рот набери воды, А глубже молчанье не

А красноречивей всех молчат Книги, славно изданы, честь честью Переплетены, чтоб до внучат Достояться

В чём убедишь ты стареющих, Завтрашний день забывающих, Спины на солнышке греющих И о покое взывающих!

Кто следующий? Ты следующий! Во многом еще несведущий, Но ясную цель преследующий, Моим оружьем орудующий

И вот В ночном Людском потоке Мою дорогу пересек Седой какой-то, и высокий, И незнакомый человек.

Дождь Подкрался неожиданно, Незамеченно почти, Будто не было и выдано Разрешения пойти. И, препятствия

А если Нос мы вздернем И ухмыльнемся черство, Предупреждаю: с корнем я вырву непокорство! И без раздумий

Я стихи писал В период гроз, Ночью, полон внутреннего жара. И однажды Ветер их понес Будто бы вокруг

Есть Страх: Не распылиться в прах, Не превратить пыланья в тленье И чистый благородный страх За будущие

Где книги наши? Я отвечу: — Они во мгле библиотек. Но с тихой вкрадчивою речью Подходит этот человек: — Идемте!

Смерть Хотела взять его за горло, Опрокинуть наземь, придушить. Он не мог ей это разрешить.

Трудолюбив, Как первый ученик, Я возмечтал: плоды науки сладки. Но, сконцентрировав мильоны книг На книжных

Отыскал В тиши я деревенской У слиянья Истры и Москвы Камень в форме и мужской, и женской, И коровье-бычьей головы.

Я о тебе Гораздо больше знаю, Чем о себе ты ведаешь сама, О милая обыденность земная, Стучащаяся пальчиком в дома.

У ночи — мрак, У листьев — шум, У ветра — свист, У капли — дробность, А у людей пытливый ум И жить упорная

Рифм изобилие Осточертело мне. Ну, хорошо, я сделаю усилие И напишу я белые стихи! И кажется, что я блуждаю

Мои Товарищи, Поэты, Вы Быль и явь И тайный знак, Любые времени приметы Читать умеете ли так, Как Ленин

И далекого и близкого, И высокого и низкого сочетанье воедино, Так ли ты необходимо? Или от меня ты требуешь

Я видел Много звёзд: Не только стаи, А табуны их, целые стада, Скакали, пыль межзвездную взметая.

Чего только не копится В карманах пиджака За целые века… А лето, печь не топится… Беда не велика, Беда

Диалектика полета! Вот она: Ведь не крылатый кто-то, Черт возьми, а именно бескрылый По сравненью даже

На заре розовела от холода Крутобокая белая Вологда. Гулом колокола веселого Уверяла белая Вологда: Сладок

Обманывают невольно Меня и добрые друзья, Но мне от этого не больно: Обманываюсь, но не я. Фальшивящими

В горестном Грозово-величавом Мире памятников и утрат Грустно я приглядывался к ржавым Розам металлических

Этой Ночью, Ночью летней, Вьется хмель тысячелетний По железу, По бетону, По карнизу, По балкону.

Примерзло яблоко К поверхности лотка, В киосках не осталось ни цветка, Объявлено открытие катка, У лыжной

Померк багряный свет заката, Громада туч росла вдали, Когда воздушные фрегаты Над самым городом прошли.

Одни стихи Приходят за другими, И кажется, Одни других не хуже: Иные появляются нагими. Другие — сразу

Теперь, Когда столь много новых книг И многому идет переоценка, Я как-то заново прочел дневник Шевченко.

Друзья меня провожали В страну телеграфных столбов. Сочувственно руку мне жали: «Вооружен до зубов?

Жизнь моя все короче, короче, Смерть моя все ближе и ближе. Или стал я поэтому зорче, Или свет нынче

Вот он, корень, Корень зла! Ох, и черен Корень зла. Как он нелицеприятно Смотрит с круглого стола, Этот

Я, норд-ост, родился в тундре, Но ее покинул вскоре, Чтоб иные видеть зори На далеком Черном море.

Я Вас Люблю! Поэтому Весь мир творю я заново. Он стар. Мильоны лет ему. В нем очень много странного

Вообразите Оторопь всесильных Вчера еще сановников надменных. Вообразите возвращенье ссыльных, Освобождение

Одно Волнение Уляжется — Другое сразу же готовится, А мир еще прекрасней кажется; Еще желаннее становится

Что говорить, Я видел города; Будь житель их латинянин, германец, Порой глядишь: седая борода, А на лице

Художник Писал свою дочь, Но она, Как лунная ночь, Уплыла с полотна. Хотел написать он Своих сыновей

Что-то Новое в мире. Человечеству хочется песен. Люди мыслят о лютне, о лире. Мир без песен Неинтересен.

Бывают Лица мертвенные, Краска, Как говорится, С них давно сбежала. Так на лице равнины, словно маска

О годовщины, Годовщины, Былые дни! Былые дни, как исполины, Встают они! Мы этих дней не позабыли, Горим