Стихи Льва Озерова

Услышанный в детстве когда-то мотив, За мною бредет он, и прост и красив. Но как повторить его?

На берегу морском лежит весло И больше говорит мне о просторе, Чем все огромное взволнованное море, Которое

С далеких лет тоска по мастерской — Как зуд в костях, как жажда и как голод. Бредет бродяга со своей

Ты что там надумала! Что там наворожила! Размолвка, неведенье, ссора, два шага назад. И все успокоенное

Многословие — род недуга, А народ изъясняется кратко: Ищешь друга без недостатка? Ты рискуешь остаться

Поэзия — горячий цех, В котором есть огонь для тех, Кто ночью и при свете дня Прожить не может без огня.

Туман над прудом высветлен закатом, Упали в воду кроны, купола, И не удержишь восхищенным взглядом Секунды

Люблю старинные ремесла, Когда в поселке над рекой Один — выстругивает весла, Вытачивает руль — другой.

Сквозь пламень строк душа пропущена. Ну, а царей-то помним много ли? Из Александров — только Пушкина

Тверские льны стоят до небосклона, Как будто подпирают небосклон. Зеленая волна — земное лоно — Бежит

Лирика. Три звездочки. Это не коньяк. Это я буланого тороплю коня. Это я желанную радость тороплю.

Вдруг пахнуло глубокой ночью, Вдруг смешалось небо с землей. Паровозного дыма клочья — Над горами, над

Прошла гроза. Дымился лес, Густой, просмоленный и едкий, И дым, приподымая ветки, Как бы тянул их до небес.

Любовь ответственна. А если не она, То что ж ответственно на этом свете: Призванье? Долг? Работа?

Как предам эту боль, эту адову муку злословью! Сам скажу себе тихо к исходу несносного дня: Я не только

Серости на белом свете нет, Серость — это ваше нерадение, Невнимание, усталость лет, Ваше настроение осеннее.

Есть убедительно-державный жест У Ленина, не только в дни торжеств,— В любой беседе, утром или ночью,—

Ещё звучит в моих ушах Седьмого вальса легкий шаг, Как вешний ветерок, Как трепетанье птичьих крыл, Как

Поэзия не позабыта, Хотя в кастальскую струю Не окунает конь копыта,— Он ест овес свой деловито У самой

Как дальше жить? Как дальше жить? Еще пять тысяч строк сложить, Еще пять тысяч дней служить, — За новым

1 Как ребенок в полной ванне — Сад в воде стоит по горло. У него дыханье сперло, Как у нас при расставанье

Я посреди двора Стою в начале дня. Весенняя пора Торопит и меня. Зовет меня к себе Верстак — рабочий стол.

Лучше быть возлюбленной поэта, Чем женою старого дипломата, Но еще лучше быть возлюбленной старого дипломата

Я замечал: пройдет гроза И все к лазури устремится: Листва, ребячьи голоса, Серебряные капли, птицы.

По обе стороны стола — Сидим вдвоем, И тенью боль моя легла На лбу твоем. Как ни таись, как ни таи —

Всю жизнь я собираюсь жить. Вся жизнь проходит в ожиданье, И лишь в короткие свиданья, Когда немыслимо

Когда в последних числах мая Днепр покидает острова, Со щебетом, еще слепая, Вылупливается листва, Когда

Перед дождем затрепетали листья, Мелькала то изнанка, то ребро, И в речке зазвенело серебро.

Листва закипает, как наши двадцатые, Когда Маяковский с Асеевым в дружестве Писали стихи о любви и о

Здесь князь Мещерский, выходя на Мойку, Мог видеть пролетающую тройку. И думалось: не с неба снег летит

О тебе я хочу думать. Думаю о тебе. О тебе не хочу думать. Думаю о тебе. О других я хочу думать.

Вишневый сад белеет в темноте. Вишневый сад. А времена не те. Вишневый сад. Забыли человека.

Сирень задыхается. Небо набухло. В утробе его разухабисто бухало. Везде, как возмездье, гроза назревала

Я на то и рожден, чтоб взрывать ноздреватые скалы, Посылать на Чукотку бочонки медовые дынь.

Не с первого взгляда, не с первого взгляда, А просто молчанье, а просто отрада, А после — досада, а после

Ветер бесцветен? Хочет он в лицах Весь мир показать изнутри и извне. Ветер зеленый, если он в листьях

Памяти матери Я приехал в Осетию через год После смерти твоей, через век, Через вечность и через бездну

Начальный жестокий период любви… Как хочешь, как можешь его назови, Но только не мукой и вовсе не сном,—

Бревенчатый дом. За оградою, В просветах листвы, меж ветвей, Упиваясь весной и радуясь, Мальчишка гонял голубей.

Я видел степь. Бежали кони. Она подрагивала чуть И элеватора свечу Держала на своей ладони.

Немо горит в окне огонек; Звезды немы. Где мы, когда человек одинок? Где мы? Где мы, когда он, уставясь

Когда работаю, я плохо верю в смерть. Я попросту в нее не верю. Работа делает меня бессмертным, Включенным

Усталость или отчужденье, Или замучила жара, Или в душе твоей смятенье — Не разобрался я вчера.

Играл застенчивый старик, Приземистый, крепкоголовый. Я понял: искренность — не крик, Поэзия — не только слово.

Две старые актрисы В буфете станционном, Отставив мизинчики, Пьют чай с лимоном. Пьют чай с лимоном

Старик тунгус, приехавший на съезд, Задет лучами праздничного света. Он теплый бублик на морозе ест И

Нет, не свет зажигается в окнах, Наполняются медом они, И звенят световые волокна, И цепочкой горят огни.

Я и пред смертью вспомню эту кручу, И весь в огнях распластанный Подол, И то, как здесь я к радости пришел