Стихи Марины Цветаевой
Как закон голубиный вымарывая, — Руку судорогой не свело, — А случилось: заморское марево Русским заревом
Полон и просторен Край. Одно лишь горе: Нет у чехов — моря. Стало чехам — море Слёз: не надо соли!
Преодоленье Косности русской — Пушкинский гений? Пушкинский мускул На кашалотьей Туше судьбы — Мускул
Кабы нас с тобой — да судьба свела — Ох, веселые пошли бы по земле дела! Не один бы нам поклонился град
Выстрел — в самую душу, Как только что по врагам. Богоборцем разрушен Сегодня последний храм.
Пока огнями смеётся бал, Душа не уснёт в покое. Но имя Бог мне иное дал: Морское оно, морское!
Хочешь знать, как дни проходят, Дни мои в стране обид? Две руки пилою водят, Сердце — имя говорит. Эх!
Эхо стонало, шумела река, Ливень стучал тяжело, Луч серебристый пронзил облака. Им любовались мы долго
Странный звук издавала в тот вечер старинная скрипка: Человеческим горем — и женским! — звучал ее плач.
Когда снежинку, что легко летает, Как звездочка упавшая скользя, Берешь рукой — она слезинкой тает, И
Аdieu, France! Аdiеu, France! Аdiеu, France! Marie Stuart [1] Мне Францией — нету Нежнее страны — На
А плакала я уже бабьей Слезой — солонейшей солью. Как та — на лужочке — с граблей — Как эта — с серпочком — в поле.
Андрей Шенье взошел на эшафот, А я живу — и это страшный грех. Есть времена — железные — для всех.
Без зова, без слова, — Как кровельщик падает с крыш. А может быть, снова Пришел, — в колыбели лежишь?
Благоухала целую ночь В снах моих — Роза. Неизреченно-нежная дочь Эроса — Роза. Как мне усвоить, расколдовать
— Барышня, прекрасней нету, Цвет сирени с розы цветом, Вам по нраву ли сосед? Розы цвет, сирени цвет.
В ворко-клекочущий зоркий круг — Голуби встреч и орлы разлук. Ветвь или меч Примешь из рук?
В первой любила ты Первенство красоты, Кудри с налетом хны, Жалобный зов зурны, Звон — под конем — кремня
В тяжелой мантии торжественных обрядов, Неумолимая, меня не встреть. На площади, под тысячами взглядов
Вереницею певчих свай, Подпирающих Эмпиреи, Посылаю тебе свой пай Праха дольнего. По аллее Вздохов —
Возле любови — Темные смуты: Ровно бы лютню Кто ненароком Краем плаща. (Ровно бы руки К вам на плеча).
Все братья в жалости моей! Мне жалко нищих и царей, Мне жалко сына и отца… За будущую тень лица, За тень
К Софии Парнок Вы счастливы? — Не скажете! Едва ли! И лучше — пусть! Вы слишком многих, мнится, целовали
Нет! Еще любовный голод Не раздвинул этих уст. Нежен — оттого что молод, Нежен — оттого что пуст. Но увы!
Все твой путь блестящей залой зла, Маргарита, осуждают смело. В чем вина твоя? Грешило тело!
В каждом случайном объятьи Я вспоминаю ее, Детское сердце мое, Девочку в розовом платье. Где-то в горах
Дочери катят серсо, Матери катят — сердца. И по дороге столбом Пыль от сердец и серсо.
Есть рифмы в мире сём: Разъединишь — и дрогнет. Гомер, ты был слепцом. Ночь — на буграх надбровных.
Жив и здоров! Громче громов — Как топором — Радость! Нет, топором Мало: быком Под обухом Счастья!
Заря малиновые полосы Разбрасывает на снегу, А я пою нежнейшим голосом Любезной девушки судьбу.
И вот исчез, в черную ночь исчез, — Как некогда Иосиф, плащ свой бросив. Гляжу на плащ — черного блеска
И зажег, голубчик, спичку. — Куды, матушка, дымок? — В двери, родный, прямо в двери, — Помирать тебе, сынок!
Улыбаясь, милым крошкой звали, Для игры сажали на колени… Я дрожал от их прикосновений И не смел уйти
Как начнут меня колеса — В слякоть, в хлипь, Как из глотки безголосой Хлынет кипь — Хрип, кончающийся
О. Э. Мандельштаму Разлетелось в серебряные дребезги Зеркало, и в нем — взгляд. Лебеди мои, лебеди Сегодня
Спи, царевна! Уж в долине Колокол затих, Уж коснулся сумрак синий Башмачков твоих. Чуть колышутся березы
Будет играть — свет свечной: С косточки — да — в ямочку. — Мама! Какой сон смешной! Сон-то какой!
Н.П.Г. — в память наших лесов Лес: сплошная маслобойня Света: быстрое, рябое, Бьющееся, как Ваграм.
Лютая юдоль, Дольняя любовь. Руки: свет и соль. Губы: смоль и кровь. Левогрудый гром Лбом подслушан был.
Меж нами — десять заповедей: Жар десяти костров. Родная кровь отшатывает, Ты мне — чужая кровь.
Мое последнее величье На дерзком голоде заплат! В сухие руки ростовщичьи Снесен последний мой заклад.
Монистом, расколотым На тысячу блях — Как Дзингара в золоте Деревня в ручьях. Монистами — вымылась!
На коленях у всех посидела И у всех на груди полежала. Все до страсти она обожала И такими глазами глядела
Над спящим юнцом — золотые шпоры. Команда: вскачь! Уже по пятам воровская свора. Георгий, плачь!
Не в споре, а в мире — Согласные сестры. Одна — меч двуострый Меж грудью и миром Восставив: не выйду!
Не называй меня никому, Я серафим твой, легкое бремя. Ты поцелуй меня нежно в темя, И отпусти во тьму.
Не так уж подло и не так уж просто, Как хочется тебе, чтоб крепче спать. Теперь иди. С высокого помоста
Нет, правды не оспаривай. Меж кафедральных Альп То бьется о розариум Неоперенный альт. Девичий и мальчишеский
Ночью над кофейной гущей Плачет, глядя на Восток. Рот невинен и распущен, Как чудовищный цветок.
Обидел и обошел? Спасибо за то, что — стол Дал, стойкий, врагам на страх Стол — на четырех ногах Упорства.