Стихи Марины Цветаевой

Книгу вечности на людских устах Не вотще листав — У последней, последней из всех застав, Где начало трав

Кто уцелел — умрет, кто мертв — воспрянет. И вот потомки, вспомнив старину: — Где были вы? — Вопрос как

Ломающимся голосом Бредет — как палкой по мосту. Как водоросли — волосы. Как водоросли — помыслы.

Малиновый и бирюзовый Халат — и перстень талисманный На пальце — и такой туманный В веках теряющийся

Мне ль, которой ничего не надо, Кроме жаркого чужого взгляда, Да янтарной кисти винограда, — Мне ль

Московский герб: герой пронзает гада. Дракон в крови. Герой в луче. — Так надо. Во имя Бога и души живой

В небе — вечер, в небе — тучки, В зимнем сумраке бульвар. Наша девочка устала, Улыбаться перестала.

На тебе, ласковый мой, лохмотья, Бывшие некогда нежной плотью. Всю истрепала, изорвала, — Только осталось

— Насмарку твой стих! На стройку твой лес Столетний! — Не верь, сын! И вместо земных Насильных небес

Не краской, не кистью! Свет — царство его, ибо сед. Ложь — красные листья: Здесь свет, попирающий цвет.

Алексею Александровичу Чаброву Не ревновать и не клясть, В грудь призывая — все стрелы! Дружба!

Нежно-нежно, тонко-тонко Что-то свистнуло в сосне. Черноглазого ребенка Я увидела во сне. Так у сосенки

Темнейшее из ночных Мест: мост. — Устами в уста! Неужели ж нам свой крест Тащить в дурные места, Туда

О тяжесть удачи! Обида Победы! Георгий, ты плачешь, Ты красною девой Бледнеешь над делом Своих двух Внезапно-чужих Рук.

1 В век сплошных скоропадских, Роковых скоростей — Слава стойкому братству Пешехожих ступней!

Орел и архангел! Господень гром! Не храм семиглавый, не царский дом Да будет тебе гнездом. Нет, — Красная

Охватила голову и стою, — Что людские козни! — Охватила голову и пою На заре на поздней. Ах, неистовая

Пало прениже волн Бремя дневное. Тихо взошли на холм Вечные — двое. Тесно — плечо с плечом — Встали в молчанье.

Алексею Александровичу Подгаецкому-Чаброву на память о нашей последней Москве А не видел ли, млад, —

По дорогам, от мороза звонким, С царственным серебряным ребенком Прохожу. Всё — снег, всё — смерть, всё — сон.

Поздний свет тебя тревожит? Не заботься, господин! Я — бессонна. Спать не может Кто хорош и кто один.

Л.А.Т. О, будь печальна, будь прекрасна, Храни в душе осенний сад! Пусть будет светел твой закат, Ты

Править тройкой и гитарой Это значит: каждой бабой Править, это значит: старой Брагой по башкам кружить!

Холодно в мире! Постель Осенью кажется раем. Ветром колеблется хмель, Треплется хмель над сараем;

Радость — что сахар, Нету — и охаешь, А завелся как — Через часочек: Сладко, да тошно! Горе ты горе

Ревнивый ветер треплет шаль. Мне этот час сужден — от века. Я чувствую у рта и в веках Почти звериную печаль.

Ростком серебряным Рванулся ввысь. Чтоб не узрел его Зевес — Молись! При первом шелесте Страшись и стой.

Свинцовый полдень деревенский. Гром отступающих полков. Надменно — нежный и не женский Блаженный голос

Ты, кто муку видишь в каждом миге, Приходи сюда, усталый брат! Все, что снилось, сбудется, как в книге

Слезы — на лисе моей облезлой! Глыбой — чересплечные ремни! Громче паровозного железа, Громче левогрудой

Спят трещотки и псы соседовы, — Ни повозок, ни голосов. О, возлюбленный, не выведывай, Для чего развожу засов.

Счастие или грусть — Ничего не знать наизусть, В пышной тальме катать бобровой, Сердце Пушкина теребить

Так, Господи! И мой обол Прими на утвержденье храма. Не свой любовный произвол Пою — своей отчизны рану.

Только в очи мы взглянули — без остатка, Только голос наш до вопля вознесен — Как на горло нам — железная

Ты пишешь перстом на песке, А я подошла и читаю. Уже седина на виске. Моя голова — золотая.

Уединение: уйди В себя, как прадеды в феоды. Уединение: в груди Ищи и находи свободу. Чтоб ни души, чтоб

Ходит сон с своим серпом, Ходит смерть с своей косой — Царь с царицей, брат с сестрой. — Ходи в сени

Чем заслужить тебе и чем воздать — Присноблаженная! — Младенца Мать! Над стеклянеющею поволокой Вновь

Твои знамена — не мои! Врозь наши головы. Не изменить в тисках Змеи Мне Духу — Голубю. Не ринусь в красный

Позади горизонты валились пластами, как пашня под плугом, Ввысь взлетали мосты наподобие огненных птиц

Я помню ночь на склоне ноября. Туман и дождь. При свете фонаря Ваш нежный лик — сомнительный и странный

Кто создан из камня, кто создан из глины,- А я серебрюсь и сверкаю! Мне дело — измена, мне имя — Марина

За девками доглядывать, не скис ли в жбане квас, оладьи не остыли ль, Да перстни пересчитывать, анис

И не спасут ни стансы, ни созвездья. А это называется — возмездье За то, что каждый раз, Стан разгибая

Не поцеловали — приложились. Не проговорили — продохнули. Может быть — Вы на земле не жили, Может быть

Она покоится на вышитых подушках, Слегка взволнована мигающим лучом. О чем загрезила? Задумалась о чем?

О. Э. Мандельштаму Гибель от женщины. Во́т зна́к На ладони твоей, юноша. Долу глаза! Молись!

В гибельном фолианте Нету соблазна для Женщины.— Ars Armandi Женщине — вся земля. Сердце — любовных зелий

О весенние сны в дортуаре, О блужданье в раздумье средь спящих. Звук шагов, как нарочно, скрипящих, И

У меня в Москве — купола горят! У меня в Москве — колокола звонят! И гробницы в ряд у меня стоят, — В