Стихи Марины Цветаевой
Бренные губы и бренные руки Слепо разрушили вечность мою. С вечной Душою своею в разлуке — Бренные губы
Солнце — одно, а шагает по всем городам. Солнце — мое. Я его никому не отдам. Ни на час, ни на луч, ни
1 Над черным очертаньем мыса — Луна — как рыцарский доспех. На пристани — цилиндр и мех, Хотелось бы
Здравствуй! Не стрела, не камень: Я! — Живейшая из жен: Жизнь. Обеими руками В твой невыспавшийся сон. Дай!
Листья ли с древа рушатся, Розовые да чайные? Нет, с покоренной русости Ризы ее, шелка ее… Ветви ли в
Посвящаю эти строки Тем, кто мне устроит гроб. Приоткроют мой высокий, Ненавистный лоб. Измененная без
Каменногрудый, Каменнолобый, Каменнобровый Столб: Рок. Промысел, званье! Вставай в ряды! Каменной дланью
По набережным, где седые деревья По следу Офелий… (Она ожерелья Сняла, — не наряженной же умирать!
По богемским городам Что бормочет барабан? — Сдан — сдан-сдан Край — без славы, край — без бою.
Уедешь в дальние края, Остынешь сердцем. — Не остыну. Распутица — заря — румыны — Младая спутница твоя…
В огромном городе моём — ночь. Из дома сонного иду — прочь И люди думают: жена, дочь,- А я запомнила
Бог согнулся от заботы И затих. Вот и улыбнулся, вот и Много ангелов святых С лучезарными телами Сотворил.
Не самозванка — я пришла домой, И не служанка — мне не надо хлеба. Я страсть твоя, воскресный отдых твой
Над городом, отвергнутым Петром, Перекатился колокольный гром. Гремучий опрокинулся прибой Над женщиной
Ты не мог смирить тоску свою, Победив наш смех, что ранит, жаля. Догорев, как свечи у рояля, Всех светлей
Хоть сто мозолей — трех веков не скроешь! Рук не исправишь — топором рубя! О, откровеннейшее из сокровищ: Порода!
А девы — не надо. По вольному хладу, По синему следу Один я поеду. Как был до победы: Сиротский и вдовый.
Аймек-гуарузим — долина роз. Еврейка — испанский гранд. И ты, семилетний, очами врос В истрепанный фолиант.
Беглецы? — Вестовые? Отзовись, коль живые! Чернецы верховые, В чащах Бога узрев? Сколько мчащих сандалий!
Благословляю ежедневный труд, Благословляю еженощный сон. Господню милость и Господень суд, Благой закон
Вскочила утречком с зарей. Пошла в зеленый садик свой. Пошла в зеленый садик свой За розмариновой листвой.
Быть мальчиком твоим светлоголовым, — О, через все века! — За пыльным пурпуром твоим брести в суровом
В огромном липовом саду, — Невинном и старинном — Я с мандолиною иду, В наряде очень длинном, Вдыхая
В сновидящий час мой бессонный, совиный Так . . . . . .я вдруг поняла: Я знаю: не сердце во мне, — сердцевина
Вдруг вошла Черной и стройной тенью В дверь дилижанса. Ночь Ринулась вслед. Черный плащ И черный цилиндр с вуалью.
Во имя расправы Крепись, мой Крылатый! Был час переправы, А будет — расплаты. В тот час стопудовый —
Вот: слышится — а слов не слышу, Вот: близится — и тьмится вдруг… Но знаю, с поля — или свыше — Тот звук
Вы столь забывчивы, сколь незабвенны. — Ах, Вы похожи на улыбку Вашу! — Сказать еще? — Златого утра краше!
Кто не топтал тебя — и кто не плавил, О купина неопалимых роз! Единое, что на земле оставил Незыблемого
Да с этой львиною Златою россыпью, Да с этим поясом, Да с этой поступью, — Как не бежать за ним По белу
День идет. Гасит огни. Где-то взревел за рекою гудок фабричный. Первый Колокол бьет. Ох! Бог, прости
Слава прабабушек томных, Домики старой Москвы, Из переулочков скромных Все исчезаете вы, Точно дворцы
Нет ни прародительских портретов, Ни фамильных книг в моем роду. Я не знаю песен, ими петых, И не их
Лидии Александровне Тамбурер Наше сердце тоскует о пире И не спорит и все позволяет. Почему же ничто
Запах, запах Твоей сигары! Смуглой сигары Запах! Перстни, перья, Глаза, панамы… Синяя ночь Монако.
И бродим с тобой по церквам Великим — и малым, приходским. И бродим с тобой по домам Убогим — и знатным
И уж опять они в полуистоме О каждом сне волнуются тайком; И уж опять в полууснувшем доме Ведут беседу
Имя ребенка — Лев, Матери — Анна. В имени его — гнев, В материнском — тишь. Волосом он рыж — Голова тюльпана!
Как весело сиял снежинками Ваш — серый, мой — соболий мех, Как по рождественскому рынку мы Искали ленты
Каким наитием, Какими истинами, О чем шумите вы, Разливы лиственные? Какой неистовой Сивиллы таинствами
Князь! Я только ученица Вашего ученика! Колокола — и небо в темных тучах. На перстне — герб и вязь.
Когда я буду бабушкой — Годов через десяточек — Причудницей, забавницей, — Вихрь с головы до пяточек!
1 Что нужно кусту от меня? Не речи ж! Не доли собачьей Моей человечьей, кляня Которую — голову прячу
Люди спят и видят сны. Стынет водная пустыня. Все у Господа — сыны, Человеку надо — сына. Прозвенел кремнистый
Масляница широка! Масляницу за бака! Масляница! Увальница! Провожайте Масляницу! Масляница-слобода!
Много храмов разрушил, А этот — ценней всего. Упокой, Господи, душу усопшего врага твоего. Савойя, август
Молодую рощу шумную — Дровосек перерубил. То, что Господом задумано — Человек перерешил. И уж роща не
Их души неведомым счастьем Баюкал предутренний гул. Он с тайным и странным участьем В их детские сны заглянул.
Над вороным утесом — Белой зари рукав. Ногу — уже с заносом Бега — с трудом вкопав В землю, смеясь, что
Наша совесть — не ваша совесть! Полно! — Вольно! — О всем забыв, Дети, сами пишите повесть Дней своих